скачать рефераты

МЕНЮ


Организационный механизм разработки и осуществления государственной инновационной политики. Рекомендации по данному вопросу

p> . Сектор академических институтов. Академия наук, первоначально созданная Петром I, а также связанные с ней отраслевые академии, которые специализировались на фундаментальных исследованиях, были вершиной советской системы научных исследований и разработок с точки зрения престижа, финансирования и квалификации сотрудников. В 1990 г. на 535 институтов в составе Академии наук приходилось примерно 10% всех исследовательских работ и две трети фундаментальных исследований, проводимых в СССР.

. Сектор высших учебных заведений. Этот сектор главным образом отвечал за подготовку ученых, инженеров и исследователей. За исключением небольшого числа элитных университетов и технических вузов сектор высших учебных заведений не рассматривался в качестве центра научных исследований и разработок. В течение второй половины 80-х годов, университеты и вузы получали 10% бюджетных ассигнований на НИОКР, однако в них было занято 1/3 научно-технических специалистов и почти

50% высококвалифицированного персонала. Поскольку они получали меньшее финансирование, но располагали бульшим количеством персонала, университеты и вузы начали заключать контракты на исследования с предприятиями, а также с академическими и отраслевыми научно- исследовательскими институтами для получения дополнительных средств.

Таким образом, к началу 1992 г. 450 вузов участвовали в каких-либо научных исследованиях и разработках. Однако с точки зрения общих расходов на исследования на вузы приходилась лишь небольшая часть всех расходов на НИОКР в России – приблизительно 6%. Для этих институтов ситуация с финансированием оставалась весьма критической, поскольку финансирование из государственного бюджета и объемы работ по контрактам постоянно сокращались в преддверье перехода к рыночной экономике.

. Сектор отраслевых исследований и разработок. Этот сектор занимался в основном прикладными исследованиями и разработками. В течение советского периода каждое отраслевое министерство создавало свои собственные отраслевые научно-исследовательские институты, которые обслуживали отрасль в целом, а не отдельные предприятия.10 Решения о том, какие исследования проводить, принимались отраслевыми министерствами, что было частью системы централизованного планирования. Такая организационная структура способствовала углублению специализации, которая препятствовала внедрению технологии в различных секторах. Более того, поскольку отраслевые институты обладали монополией на прикладные исследования в своих конкретных областях, качество их продукции, как правило, было ниже мировых стандартов. Тем не менее, если предприятия хотели осуществить инновации, то им ничего не оставалось делать, как получить инновационный продукт от соответствующего отраслевого института. Но поскольку предприятия не были обязаны осуществлять инновации, часто они не использовали результаты исследований и разработок, произведенных отраслевыми институтами. Таким образом, в результате произошел полный разрыв между предложением результатов отраслевых исследований и спросом на них. В 1990 г. на сектор отраслевых исследований и разработок приходилось 75% прикладных исследований, 88% разработок и 78% всех исследований, произведенных в России в том году.

. Промышленный сектор. Институты этого сектора были привязаны к конкретным предприятиям и, главным образом, занимались адаптацией научных исследований и разработок, произведенных другими научно- исследовательскими институтами, к конкретным производственным потребностям данных предприятий. Финансирование такой работы осуществлялось за счет самих предприятий, а не за счет средств федерального бюджета. Хотя этот сектор научных исследований и разработок и имел самые тесные связи с производством, он был самым малоразвитым сектором, а на его долю приходилось лишь около 5% всех расходов на НИОКР.
Кроме бюрократического разделения советская система научных исследований и разработок характеризовалась и высокой степенью разделения по географическому признаку. В советский период было создано свыше 50 закрытых научных центров, так называемых “научных городков”. По соображениям безопасности многие из них специально были расположены в изолированных районах или на огороженных и охраняемых территориях, примыкающих к настоящим городам, где проживало гражданское население. Как правило, в таких городах имелись одно или два специализированных предприятия и связанные с ними исследовательские институты. И опять же, все было организовано так, чтобы практически отсутствовала связь между производимой этими “научными городками” продукцией и потребностями промышленных предприятий близлежащих городов в научных исследованиях и разработках.
Финансирование этих “научных городков” почти полностью осуществлялось из государственного бюджета, а не из коммерческих источников. В конечном итоге, их работа практически не имела коммерческой ориентации. Когда же бюджетное финансирование стало сокращаться, многие из этих городов и их наукоемкие градообразующие предприятия оказались нежизнеспособными.11 Тем не менее, в этих городах до сих пор наблюдается высокая концентрация одних из лучших научных и технологических ресурсов России.

B. Переход к рыночным отношениям и спад экономики – перемены без перехода к рынку
Советская/российская система науки и технологии претерпела существенные изменения после распада СССР. Но, несмотря на глубину произошедших изменений, успешный переход к системе науки и технологии, основанной на принципах рыночной экономики, так и не был достигнут. Эти изменения также не привели и к созданию продуктивных партнерских отношений между наукой и промышленностью, которые могли бы служить источником развития динамичной инновационной экономики.
В докладе, опубликованном ОЭСР в 1994 г., приводится оценка состояния российского сектора науки и технологии и четко предлагается сократить
“раздутую, плохо адаптированную систему, находящуюся в состоянии стремительного ухудшения.”12 Сокращение сектора науки и технологии уже состоялось, но не в рамках долгосрочной стратегии оживления и восстановления ядра этого сектора, который, несмотря на свои небольшие размеры, является динамичным, крепким и здоровым компонентом этого сектора.
Причем сокращение произошло, главным образом, само по себе, в результате плохого финансового состояния этого сектора, а не преднамеренно. Это сокращение было неэффективным и не спланированным заранее. Это была политика выживания, направленная на сохранение того, что уже непригодно.
При этом те, кто обладает наилучшими навыками уходят, а те, у кого знания и навыки послабее, остаются. В результате российская наука, которая, говоря словами из отчета ОЭСР, была “одним из величайших созданий и ценностей цивилизации”, быстро деградирует, причем эта деградация может достичь такого момента, когда выживание российской науки в долгосрочном плане окажется уже весьма сомнительным. 13
Это явление перемен без перехода к рыночным отношениям выражается как в состоянии предложения научной продукции, так и спроса на нее в российской экономике. Это проявляется, например, (I) в структуре расходов на развитие науки и технологии, (II) в изменении структуры занятости в секторе науки и технологии, (III) в изменении структуры организаций НИОКР (со стороны предложения продукции на рынок), а также (IV) в спросе на научную продукцию со стороны российских предприятий.
(I) Расходы на развитие науки и технологии. Доля расходов на НИОКР (все источники финансирования) в ВВП снизились с 2,03% в 1990 г. до 0,93% в 1998 г., а затем несколько возросла до 1,06% в 1999 г. Это намного ниже соответствующего показателя в среднем по странам ОЭСР, который составляет
2,4%. Также важно иметь в виду, что на протяжении большей части этого периода размер ВВП постоянно снижался, поэтому в абсолютном выражении сокращение расходов было еще более значительным. Например, в постоянных ценах 1991 года ассигнования федерального бюджета на развитие науки и технологии уменьшились с 25 миллионов рублей в 1991 г. до 4,56 миллионов рублей в 1999 г., то есть почти на 80% в реальном выражении.14 В свете того обстоятельства, что реальные расходы составили лишь часть выделенных ассигнований, опубликованные данные по ассигнованиям могут в действительности существенно занижать истинный размер сокращения расходов на НИОКР.
В результате расходы на развитие науки и технологии в России в расчете на душу населения намного ниже уровня, достигнутого в большинстве стран ОЭСР.
По данным, приведенным в правительственной программе экономических реформ,
“В 1998 году собственные расходы на НИОКР в расчете на душу населения в
России составили 61 доллар, в то время как в США – 794,40 долларов, в
Японии – 715 долларов и в Германии – 510,60 долларов. В результате к 1999 г. Россия по показателю расходов на развитие науки оказалась в группе стран с небольшим научным потенциалом (Венгрия, Греция, Португалия, Польша)”.15
Принимая во внимание другой относительный показатель - государственные расходы на НИОКР в расчете на одного ученого, положение России оказывается еще более тяжелым. В 1996 г., например, общие расходы на НИОКР в расчете на одного ученого в США составили 189.000 долларов, в Японии – 148.000 долларов, во Франции – 177.000 долларов, в Германии и в Великобритании – приблизительно 150.000 долларов, а в Академии наук РФ, которая является вершиной научного истэблишмента России, - 5.000 долларов.16
В то же время суммы расходов также снизились, а источники и качество финансирования не были адаптированы к требованиям рыночной экономики. В
1999 г., например, российское правительство продолжало финансировать расходы на НИОКР в размере 54% от общих расходов на эту сферу (тогда как в странах ОЭСР этот показатель в среднем составил 35%), а российская промышленность финансировала 35% от общих фактических расходов на НИОКР
(для сравнения в странах ОЭСР этот показатель в среднем составил 62%).17
Уже совсем недавно, в 2000 г., около 70% государственного финансирования
НИОКР определялось как институциональное финансирование, другими словами, как субсидии организациям НИОКР, которые часто предоставляются на основе подушевого финансирования с целью содержания персонала, зданий, сооружений и оборудования. Только 22% объема государственного финансирования было выделено на то, что само правительство определяет в качестве приоритетных направлений, и всего лишь 8% средств было распределено на конкурсной основе.18 Дело не только в том, что такое расходование средств было неэффективным в том смысле, что бульшая их часть представляла собой неадресные субсидии (что государство с трудом могло себе позволить), но и в том, что, в сущности, оно препятствовало процессу реструктуризации. Это стимулировало директоров институтов продолжать работать и содержать избыточный персонал в надежде получить еще бульшие субсидии, и отвлекало государственные ресурсы от более продуктивных направлений финансирования науки и технологии.
(II) Трудовые ресурсы сектора науки и технологии. Эволюция трудовых ресурсов сектора науки и технологии является еще одним четким примером осуществления перемен без проведения существенных реформ. В соответствии с рекомендациями ОЭСР этот сектор был сокращен, однако, вопреки тем же рекомендациями ОЭСР, это сокращение не привело к тому, что он стал меньше, сильнее и экономически более жизнеспособным. Например, число специалистов в сфере НИОКР в России сократилось с 1,9 миллионов человек в 1990 г. до
872.000 в 1999 г., или на 54%. Из этого общего числа уволенных по сокращению специалистов почти 75% продолжают работать в государственных федеральных учреждениях и лишь 5% работают в частных предприятиях или организациях.19
Однако, несмотря на спад, средний возраст работников сферы НИОКР существенно увеличился, главным образом, из-за невозможности привлечь молодых сотрудников. В настоящее время менее чем 8 процентов выпускников школ выбирают карьеру ученого. В то же время, доля исследователей в возрасте 50 лет и более превышает 35%, а доля ученых наиболее продуктивной возрастной группы (от 30 до 40 лет) резко снизилась. В результате перед сектором науки и технологии стоит угроза исчезновения, а не перехода на уровень меньшего по размеру, но более жизнестойкого образования.
Низкая заработная плата работников сектора науки и технологии, является ключевым фактором, который определяет указанные негативные тенденции в сфере трудовых ресурсов. Средняя заработная плата научных сотрудников в секторе науки и технологии в 1999 г. составляла лишь 65 долларов в месяц, что в значительной части отражает резкое сокращение государственных расходов на НИОКР в сочетании с неспособностью найти альтернативные, коммерческие источники финансирования. Это нашло отражение в одном правительственном докладе, где говорится: “Научный потенциал России, несмотря на низкую оплату труда, остается пока высоким. По инерции исследования продолжаются из чисто научных интересов. Однако это не может продолжаться слишком долго. Люди, которым свойственна подобная мотивация, стареют и вынуждены будут скоро покинуть науку. Им на смену практически никто не приходит – молодежь не может удовлетворяться теми доходами, которые им приносит научная деятельность.”20
Эти неблагоприятные тенденции в сфере трудовых ресурсов усилили обеспокоенность в отношении того, что в России в настоящее время происходит одновременно три вида “утечки мозгов”. Первый из них – это “внутренняя утечка мозгов”, когда квалифицированные научные специалисты уходят из сектора науки и технологии на более высокооплачиваемую работу в других секторах российской экономики и становятся водителями такси, банкирами, бизнесменами и т.д. Второй тип – это “внешняя утечка мозгов”, когда квалифицированные специалисты уезжают из России для работы за рубежом в качестве научных работников.21 И наконец, это утечка технологий в сочетании с “техно-национализмом”. Попросту говоря, в России распространено мнение, что западные программы по трудоустройству в гражданских отраслях российских ученых, ранее занятых в конструировании и производстве “оружия массового уничтожения”, есть не что иное, как плохо завуалированные попытки фирм западных стран и их правительств получить дешевый доступ к российским изобретениям и “ноу-хау” и выявить наиболее перспективных ученых, чтобы склонить их к эмиграции за рубеж или чтобы они остались в России и работали на иностранные фирмы. Так или иначе, западные фирмы получают российскую технологию и “ноу-хау” практически задаром.
В то же время, дух “техно-национализма” усиливает обеспокоенность в отношении того, что фонды венчурного капитала, спонсируемые Западом (TUSRIF
– Американский фонд для инвестиций в Россию, Региональные фонды венчурного капитала ЕБРР), не стремятся финансировать отечественные проекты в сфере высоких технологий, которые затем могут создавать конкуренцию западным фирмам. Что касается Региональных венчурных фондов (РВФ), финансируемых
ЕБРР, в докладе Правительства РФ, представленном на конференции в
Хельсинки, говорится: “…директора РВФ крайне неохотно рассматривают high- tech проекты, в том числе из соображений “техно-национализма”, то есть из
(часто оправданных) опасений, что проекты в сфере высоких технологий, которым РВФ обеспечили мощную финансовую поддержку, смогут бросить вызов западным промышленным лидерам на отдельных региональных рынках. Эти опасения тем более оправданы, если учесть, что проекты в “традиционных” отраслях (пищевая и т.д.) ориентированы в основном на внутренний рынок, а high-tech проекты наиболее эффективны только в случае экспорта на международные рынки”.22
(III) Структура организаций НИОКР. В период с 1990 по 1999 гг. число организаций НИОКР сократилось на 12% с 4646 до 4089. Однако число научно- исследовательских институтов (в основном тех, которые принадлежат
Российской академии наук, и тех, которые ранее контролировались отраслевыми министерствами) увеличилось за этот период на 50% в то время как число институтов в сфере высшего образования и в промышленном секторе уменьшилось почти на 30%. В результате в 1999 г. число научно-исследовательских организаций (2603) и проектных организаций (360) все еще превосходит число институтов в сфере высшего образования (387) и в промышленном секторе
(289).23 Главные организации НИОКР в странах с развитой рыночной экономикой связаны с сектором высшего образования и с компаниями – то есть, с двумя секторами в сфере научных исследований и разработок, которые имеют наиболее тесные связи с промышленностью. Для сравнения в России подавляющая часть научных исследований и разработок все еще осуществляется теми организациями
НИОКР, которые наиболее удалены от потребностей предприятий и спроса на продукцию НИОКР со стороны промышленного сектора. Как отметил один аналитик, “Два фактора – низкие инновационные возможности российских промышленных предприятий [что будет рассмотрено ниже] и относительная изолированность отраслевых исследовательских институтов от промышленных предприятий – оказывают негативное воздействие на уровень конкурентоспособности, а также на конструирование, производство и реализацию продукции в России. На самом деле, можно сказать, что эти два фактора являются самыми существенными препятствиями на пути преобразования российской системы научных исследований и разработок в российскую систему инноваций.24
(IV) Спрос на продукцию сектора науки и технологии. В начале перехода к рыночным отношениям ожидалось, что частные предприятия будут финансировать бульшую часть расходов на науку и технологию, в значительной степени так, как это происходит в странах с рыночной экономикой. По мере роста спроса со стороны частных предприятий на научно-техническую продукцию и увеличения финансирования инновационной деятельности путем заключения контрактов с научно-исследовательскими институтами и осуществления частными предприятиями собственных научных исследований и разработок предполагалось, что именно частные предприятия будут устанавливать приоритетные направления исследований и формировать заказы на НИОКР. При этом правительство отошло бы на задний план и играло бы не такую уж определяющую роль по сравнению с советским периодом.
Как оказалось, это, в лучшем случае, было преждевременное ожидание.
Государственное финансирование существенно сократилось, однако, спрос со стороны частных предприятий на продукцию НИОКР не привел к появлению других источников финансирования. В результате государство все еще является главным источником финансирования НИОКР, хотя и в намного меньших размерах в абсолютном выражении, чем ранее. Как отметил один из исследователей, выбор состоял в следующем: “государственное финансирование или вообще никакого”.25 А продолжающееся финансирование государством научных исследований и разработок привело к сохранению доминирующей роли государства в определении и приоритетных направлений этих исследований и разработок.
При ретроспективном взгляде на вещи не вызывает удивление то, что частный сектор оказался неспособным повысить собственный спрос на продукцию НИОКР, особенно учитывая всеобщий экономический спад, который последовал за началом процесса перехода к рыночным отношениям. В контексте борьбы за выживание инновационная деятельность, равно как и поддержание чего-либо на прежнем уровне, стала роскошью, о которой с легкостью можно было забыть, хотя бы на время.
В 1998 г. лишь 6% всех российских предприятий, участвовавших в опросе, занимались в той или иной форме инновационной деятельностью. Для сравнения, одна треть американских компаний были, согласно имеющимся сообщениям,
“инновационно активными”.26 Те российские фирмы, которые осуществляли инновационную деятельность, направляли лишь 18% расходов на разработку новых продуктов, услуг и новых производственных процессов. Для сравнения, соответствующий средний показатель по фирмам стран-членов ОЭСР превышал
33%. Кроме того, как следует из данных обзора, наиболее активные в инновационном отношении российские фирмы не стремятся к тому, чтобы выйти на международные рынки. Их цели не такие амбициозные. Они просто стараются сохранить свою долю на рынке России и других стран СНГ. В результате доля расходов на научные исследования и разработки (маркетинг, упаковка и т.д.) в общих расходах российских фирм на инновационную деятельность невелика, что, в свою очередь, обусловливает низкий спрос на продукцию сектора науки и технологии. “Российские предприятия в своей основной массе инертны.”
Российский бизнес не стремится подтянуться до уровня сложных иностранных технологий.27
Данные обзора также указывают на то, что бульшая часть малых и средних предприятий стремится быть более активными в инновационном плане по сравнению с крупными фирмами, и что у них доля компонента научных исследований и разработок в общей инновационной деятельность намного выше, чем у крупных фирм. Однако число малых и средних предприятий все еще слишком невелико, чтобы оказывать ощутимое воздействие на суммарный спрос на продукцию сектора науки и технологии. Более того, предпринимательская/ инновационная инфраструктура – налоги, капитал и финансовые рынки, административные преграды – препятствуют появлению динамичного сектора малого и среднего бизнеса. В итоге малые и средние предприятия все еще не в состоянии стать движущим центром инновационной деятельности, как это имеет место в странах ОЭСР. С другой стороны, крупные предприятия имеют более устойчивое финансовое положение и разнообразные источники прибыли. У них имеются финансовые возможности для внедрения нововведений и обеспечения подавляющей части инновационной деятельности, которая в настоящее время осуществляется в экономике России. Поэтому неудивительно, что свыше двух третей расходов на инновационную деятельность приходятся на два сектора – производство химической продукции и машиностроение. По крайней мере на сегодняшний день, в этих двух секторах России преобладают крупные фирмы, а не малые и средние предприятия.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.