Учебник по международным отношениям

Основная задача полемологии — объективное и научное изучение войн как социального феномена, который поддается наблюдению так же, как и любой другой социальный феномен и который, в то же время, способен объяснить причины глобальных перемен в общественном развитии на протяжении человеческой истории. При этом она должна преодолеть ряд препятствий методологического характера, связанных с псевдоочевидностью войн; с их кажущейся полной зависимостью от воли людей (в то время как речь должна идти об изменениях в характере и соотношении общественных структур); с юридической иллюзорностью, объясняющей причины войн факторами теологического (божественная воля), метафизического (защита или расширение суверенитета) или антропоморфного (уподобление войн ссорам между индивидами) права. Наконец, полемология должна преодолеть симбиоз сакрализации и политизации войн, связанный с соединением линий Гегеля и
Клаузевица.

Каковы же основные черты позитивной методологии этой «новой главы в социологии», как называет в своей книге Г. Бутуль полемологическое направление (см.: там же, р. 8)? Прежде всего он подчеркивает, что полемология располагает для своих

39 целей воистину огромной источниковедческой базой, какая редко имеется в распоряжении других отраслей социологической науки. Поэтому главный вопрос состоит в том, по каким направлениям вести классификацию бесчисленных фактов этого огромного массива документации. Бутуль называет восемь таких направлений: 1) описание материальных фактов по степени их убывающей объективности; 2) описание видов физического поведения, исходя из представлений участников войн об их целях;
3) первый этап объяснения: мнения историков и аналитиков;
4) второй этап объяснения: теологические, метафизические, мо-ралистские и философские "взгляды и доктрины; 5) выборка и группирование фактов и их первичная интерпретация; 6) гипотезы относительно объективных функций войны; 7) гипотезы относительно периодичности войн; 8) социальная типология войн — т.е. зависимость основных характеристик войны от типовых черт того или иного общества (см.: там же, р. 18—25).

Основываясь на указанной методологии, Г. Бутуль выдвигает и, прибегая к использованию методов математики, биологии, психологии и других наук
(включая этномологию), стремится обосновать предлагаемую им классификацию причин военных конфликтов. В качестве таковых, по его мнению, выступают следующие факторы (по степени убывающей общности): 1) нарушение взаимного равновесия между общественными структурами (например, между экономикой и демографией); 2) создающиеся в результате такого нарушения политические конъюнктуры (в полном соответствии с подходом Дюркгейма, они должны рассматриваться «как вещи»); 3) случайные причины и мотивы; 4) агрессивность и воинственные импульсы как психологическая проекция психосоматических состояний социальных групп; 5) враждебность и воинственные комплексы.

Последние рассматриваются как механизмы коллективной психологии, представленные тремя главными комплексами. Во-первых, это «Комплекс
Абрахама», в соответствии с которым отцы-детоубийцы подчиняются бессознательному желанию принести своих детей в жертву собственному наслаждению. Во-вторых, это «Комплекс Козла Отпущения»: накапливающиеся, вследствие внутренних трудностей, фрустрации, страхи, раздражения и злобность обращаются против внешнего врага, который не всегда рассматривается как непосредственный виновник, но которому приписываются враждебные намерения. Наконец, это «Дамоклов Комплекс», рассматриваемый как наиболее важный с точки зре-
40 ния своих социополитических последствий: чувство незащищенности, являясь основой непропорциональных реакций страха, агрессивности и насилия, может в любой момент вызвать неконтролируемые феномены паники и «забегания вперед».
В то же время в обществе осознание подобной незащищенности способствует внутреннему сплочению государств, которое впрочем никогда не является прочным.

В исследованиях «полемологов» ощущается очевидное влияние американского модернизма, и в частности факторного подхода к анализу международных отношений. Это означает, что для них свойственны и многие из его недостатков, главным из которых является абсолютизация роли «научных методов» в познании такого сложного социального феномена, каким справедливо считается война. Подобный редукционизм неизбежно сопряжен с фрагментацией изучаемого объекта, что вступает в противоречие с декларированной приверженностью полемологии макросоцио-логической парадигме. Положенный в основу полемологии жесткий детерминизм, стремление изгнать случайности из числа причин вооруженных конфликтов (см., например: 38), влекут за собой разрушительные последствия в том, что касается провозглашаемых ею исследовательских целей и задач. Во-первых, это вызывает недоверие к ее способностям выработки долговременного прогноза относительно возможностей возникновения войн и их характера. А во-вторых, — ведет к фактическому противопоставлению войны, как динамического состояния общества миру как
«состоянию порядка и покоя» (39). Соответственно, полемология противопоставляется «иренологии» (социологии мира). Впрочем, по сути, последняя вообще лишается своего предмета, поскольку «изучать мир можно только изучая войну» (см.: 39, р. 535).

В то же время не следует упускать из виду и теоретических достоинств полемологии, ее вклада в разработку проблематики вооруженных конфликтов, исследование их причин и характера. Главное же для нас в данном случае состоит в том, что возникновение полемологии сыграло значительную роль в становлении, ле-гитимизации и дальнейшем развитии социологии международных отношений, которая нашла свое непосредственное, либо опосредованное отражение в работах таких авторов, как Ж.-Б. Дюро-зель и Р. Боек, П. Асснер и П.;М. Галлуа, Ш. Зоргбиб и Ф. Моро-Дефарг, Ж. Унцингер и М. Мерль, А.
Самюэль, Б, Бади и М.-К. Смуц и др., к которым мы будем обращаться в последующих главах.

41

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales. // Revue fran^aise de science politique. 1961, Vol.XI, pp. 26—27.

2. Фукидид. История Пелопонесской войны в восьми книгах. Перевод с греческого Ф.Г. Мищенко с его предисловием, примечаниями и указателем. Том
1. — М., 1987, с. 22.

3. Эмер де Ваттель. Право народов или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. — М., I960, с. 451.

4. См. об этом: Краткий очерк международного гуманитарного права. МККК,
1993, с. 8—9; Жан Ituicme. Развитие и принципы международного гуманитарного права. МККК, с. 27—28; Huntfinger J. Introduction aux relations intemationales. — P., 1987, p. 30.

5. См. об этом: 5. Философия Канта и современность. — М., 1974, гл. VII.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. // К. Маркс и
Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е, т.4. М., 1955, с. 430.

7. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма. // Поли. собр. соч., т. 27.

8. Martin P.-M. Introduction aux relations intemationales. — Toulouse,
1982.

9. Bosc R. Sociologie de la paix. — Paris, 1965.

10. Brallard Ph. Theories des relatons intemationales. — Paris, 1977.

11. Bull H. International Theory: The Case for a Classical Approach. //
World Politics. 1966. Vol. XVIII.

12. Kaplan М. A new Great Debate: Traditionalisme versus Science in
Intamational Relations. // World Politics, 1966, Vol. XIX.

13. Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ. — М., 1976.

14. Когапу В. et coll. Analyse des relations intemationales. Approches, concepts et donnees. — Montreal, 1987.

15. Colard D. Les relations intemationales. — Paris, New York, Barcelone,
Milan, Mexico, Sao Paulo, 1987.

16. Merle М. Sociologie des relations intemationales. — Paris, 1974.

17. См. об этом: Международные отношения как объект изучения. — М., 1993.

18. dark G.& Sohn L.B. World Peace trough World Law. — Cambridge,
Massachussets, 1960.

19. GerarF. L'Unite federate du monde. — Paris, 1971. Periller L. Domain,
Ie gouvemement mondial? — Paris, 1974; Le Mondialisme. — Paris, 1977.

20. Morgenthau H.J. Politics among Nations. The Struggle for Power and
Peace. - New York, 1955, p. 4-12.

21. Wolfers A. Discord and Colloboration. Essays on International
Politics. — Baltimore, 1962.

42

22. Bull H. The Case for a Classical Approach. // World Politics. Vol.
XVIII, 1966.

23. Най Дж.С. (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика// Мировая экономика и международные отношения.
1969. № 12.

24. См., например: board E. International Society. — London, 1990.

25. Amin S. Le dcveloppement inegal. — Paris, 1973; Emmanuel A. L'cchage inegal. — Paris, 1975.

26. Amin S. L'accumulation a 1'echelle mondiale. — Paris, 1970, p.30.

27. Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and Beyond.//
Ploitical Science: The State of a Discipline. — Washington, 1983.

28. Wolti К. Theory of International Politics. Reading. — Addison-Wes- ley, 1979.

29. См.: Buzan В. Peaple, Fear and State: The national Security Problem in International Relations. — Great Britan, Wheatsheaf Books Ltd, 1983;
Idem. Peaple, State and Fear: An Agenda for International Security Stadies in the Post-Cold War Era. — London, 1991.

30. См. об этом: Mowffari М. Le neo-reaUsme et les changements struc- turels dans le Golf persique // Les relations internationales а 1'cpreuve de la science politique. Melanges Marcel Merle. — Paris, 1993.

31. Sadie В., Smouts M.-C. Lc retoumement du monde. Sociologie de la scene intemationale. — Paris, 1992, p. 146.

32. Merle М. Sur la «problematique» de 1'etude des Relations intemationales en France. // RFSP. 1983, № 3.

33. Тюлин И.Г. Внешнеполитическая мысль современной Франции. — М., 1988, с. 46.

34. Aron R. Memoires. 50 ans de reflexion politique. — Paris, 1983, p.
69.

35. Цыганков П.А. Раймон Арон о политической науке и социологии международных отношений// Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. Сборник статей. — М., 1992 , с. 154—155.

36. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. Avec une presentation incdite de 1'auteur. — Paris, 1984.

37. Derriennic J.-P. Esquisse de problematique pour une Sociologie des relations internationales. Grenoble. 1977, p. 11—16.

Работы этого канадского ученого — ученика и последователя Р. Арона (под руководством которого он написал и защитил диссертацию, посвященную проблемам социологии международных отношений) — с полным основанием относят к французской школе (см.: 32, с. 87—88), хотя он и является профессором университета Лаваль в Квебеке.

38. Boutoul G. Traite de polemologie. Sociologie des guerres. — Paris,
1970. p. 5.

39. Boutoul G., Carrere R., Annequin J.-L. Guerrcs et civilisations. —
Paris, 1980.

43

Глава

ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Иногда приходится встречаться с мнением, согласно которому разграничение предмета и объекта науки не имеет существенного значения для осознания и понимания ее особенностей, более того, — что такое разграничение носит схоластический характер и способно лишь отвлечь от действительно важных теоретических проблем. Думается, указанное разграничение все же необходимо.

Объективная реальность, существующая вне и независимо от нашего сознания, отличается от изучающих ее различные стороны научных дисциплин, которые, во- первых, отражают и описывают ее всегда с некоторым «запозданием», а во- вторых, — с определенным «искажением» существа происходящих в ней процессов и явлений. Человеческое познание дает, как известно, лишь условную, приблизительную картину мира, никогда не достигая абсолютного знания о нем.
Кроме того, всякая наука так или иначе выстраивает собственную логику, подчиняющуюся внутренним закономерностям своего развития и не совпадающую с логикой развития изучаемой ею реальности. Во всякой науке в той или иной мере неизбежно «присутствует» человек, привносящий в нее определенный элемент «субъективности». Ведь если сама действительность, выступающая объектом науки, существует вне и независимо от сознания познающего ее субъекта, то становление и развитие этой науки, ее предмет определяются именно общественным субъектом познания, выделяющим на основе определенных потребностей ту или иную сторону в познавательном объекте и изучающим ее соответствующими методами и средствами. Объект существует до предмета и может изучаться самыми различными научными дисциплинами.
44 тники, в состав которых входят как государства, так и негосударственные объединения и даже самые обычные индивиды. Что же общего между всеми этими сферами человеческой деятельности, существует ли в них та связующая нить, которая объединяет всех ее участников и нахождение которой позволяет понять ее специфику? В самом первом приближении можно сказать, что такой нитью являются политические отношения.

Как известно, политические отношения могут пониматься двояко: как сфера интересов и деятельности государства и как сфера властных отношений в широком смысле этого термина. В современной науке международные отношения, несмотря на этимологическое содержание этого словосочетания (1), понимаются чаще всего во втором своем значении (хотя, как мы увидим в дальнейшем, все еще нередки и его употребления в первом, более узком смысле). Однако в этой связи возникает целый ряд вопросов. Каковы критерии международных отношений? Что общего и чем отличаются друг от друга международные отношения и международная политика? Существуют ли различия между внутренней и международной политикой государства?

Прежде чем остановиться на этих вопросах более подробно, необходимо сделать два замечания.

Во-первых, было бы неверно абсолютизировать значение определения предмета науки. В этом отношении можно сослаться на то, что и столь древние отрасли знания, какими являются, например, математика или география, и более «молодые», как социология или политология, до сих пор вряд ли можно дефини-ровать окончательно и однозначно удовлетворительным образом. Это тем более верно, что предмет любой науки претерпевает изменения: меняется как сам ее объект, так и наши знания о нем. Вместе с тем, указанное обстоятельство не отменяет необходимости обозначить круг тех проблем, которые составляют предметную область данной научной дисциплины. Такая потребность особенно актуальна, когда речь идет о молодой научной дисциплине, появляющейся в процессе дифференциации научного знания и сохраняющей в ходе своего становления тесные связи с родственными ей дисциплинами.

Во-вторых, отечественная наука о международных отношениях по известным причинам достаточно длительное время пренебрегала мировыми достижениями в данной области. Такие достижения рассматривались чаще всего как неудачные
(или в

45

Международные отношения охватывают собой самые различные сферы общественной жизни — от экономических обменов до спортивных состязаний. Не менее многообразны и их учас-

лучшем случае, как представляющие лишь частный интерес в некоторых своих положениях) попытки на фоне «единственно научной и единственно правильной» марксистско-ленинской теории международных отношений. В самой же марксистско-ленинской теории международных отношений особое значение придавалось двум, рассматриваемым как «незыблемые», краеугольным положениям: а) рассмотрению международных отношений как «вторичных» и
«третичных» — т.е. как продолжающих и отражающих внутриобщественные отношения и экономический базис общества; б) утверждению о том, что суть международных отношений, их «ядро» составляют классовые отношения
(классовое противоборство), к которым в конечном итоге и сводится все их многообразие. Изменившаяся обстановка в полной мере показала ограниченность подобного подхода и выявила настоятельную потребность интеграции отечественных исследований в области международных отношений в мировую науку, использования ее достижений и осмысления меняющихся реалий международной жизни на рубеже третьего тысячелетия.

1. Понятие и критерии международных отношений

На первый взгляд, определение понятия «международные отношения» не представляет каких-то особых трудностей: это — «совокупность экономических, политических, идеологических, правовых, дипломатических и иных связей и взаимоотношений между государствами и системами государств, между основными классами, основными социальными, экономическими, политическими силами, организациями и общественными движениями, действующими на мировой арене, т.е. между народами в самом широком смысле этого слова» (2). Однако сразу же возникает целый ряд вопросов. Относятся ли, например, браки между людьми разных государств к сфере международных отношений? Относятся ли к ней туристические поездки и поездки по частным приглашениям граждан одной страны в другую? Вступает ли человек в международные отношения, покупая иностранный товар в магазине своей страны? Попытка ответить на подобные вопросы обнаруживает зыбкость, условность, а то и просто «неуловимость» границ между внутриобщественными и международными отношениями. С другой стороны, в чем выражается специфика «совокупности связи и взаимоотношений между основными классами, действующими на международной арене», по сравнению с «организациями и движениями»? Что скрывается за терминами
«социальные, экономические, политические силы»? Что такое

46

«международная арена»? Все эти вопросы остаются как бы «за скобками» приведенного определения, которое к тому же явно страдает тавтологичностью.

Не много ясности вносит и попытка более строгого определения международных отношений — как отношений «между государствами и негосударственными организациями, между партиями, компаниями, частными лицами разных государств...»(3). По сути, оно лишь более явно, чем предыдущее, сводит совокупность международных отношений к взаимодействию их участников. Главным недостатком подобных определений является то, что, в конечном счете, они неизбежно сводят все многообразие международных отношений к взаимодействию государств.

Попытка выйти за рамки межгосударственных взаимодействий содержится в определении международных отношений как «совокупности интеграционных связей, формирующих человеческое сообщество» (4). Такое понимание международных отношений, оставляя открытым вопрос об их участниках (или акторах), позволяет избежать недостатка их сведения к межгосударственным отношениям. К его достоинствам может быть отнесено и то, что в нем выделена одна из основных тенденций в эволюции международных отношений. Однако, обладая указанными преимуществами перед приведенными ранее, данное определение имеет тот недостаток, что является слишком широким, стирая, по существу, границы между внутриобщественными и международными отношениями.
Делая акцент не на участниках международных отношений, а на их взаимодействии друг с другом, оно, по сути, как бы «теряет» этих участников. Между тем, без правильного понимания основных и второстепенных, закономерных и случайных участников международных отношений, так же как и без рассмотрения иерархии между ними — или, иначе говоря, без выделения главных и неглавных участников — выявить специфику международных отношений достаточно трудно.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8