Авторская позиция как выражение субъективного начала в журналистском тексте (на материале красноярской прессы в период 1996-1998гг.)

Теория социальной ответственности во взглядах на природу человека отличается от постсоветской и либертарианской теорий, где человек рассматривался как изначально нравственное и разумное существо, склонное искать истину и руководствоваться ею. Поэтому люди станут выражать свои мнения, если у них будет свобода слова и печати, и делать они это будут, соблюдая умеренность. Несколько идеалистичный взгляд на человека.

То, как человеческая природа понимается в теории социальной ответственности, может показаться спорной идеей, но она заслуживает, чтобы её упомянуть в данной работе. Поскольку теория социальной ответственности появилась в 20 веке, “она отражает сомнения современной общественной науки и общественной мысли касательно разумности человека. Возникающая теория не отрицает рациональности человека…, но что она действительно отрицает, так это то, что человек внутренне побуждаем искать истину и ею руководствоваться. В теории социальной ответственности человек видится не столько иррациональным, сколько апатичным. Он способен прибегать к разуму, но не любит этого делать. В результате он становится лёгкой добычей демагогов, рекламирующих себя крикунов и всех тех, кто хотел бы манипулировать им в своих собственных эгоистичных целях. Из-за своей умственной лени человек вошёл в состояние бездумного конформизма и по инерции в нём остаётся. Его умственные способности сошли на нет и угрожают атрофироваться. Чтобы остаться свободным, он должен жить разумом, вместо того, чтобы пассивно принимать то, что он видит, слышит и чувствует. Поэтому более бдительные элементы должны понуждать его пользоваться своей способностью к рассуждению. Без такого понуждения человека вряд ли можно побудить стремиться к истине” (23,151).

Несколько скептическое отношение теории к природе человека может вызвать споры, но надо признать, что в этом есть доля истины. Обсуждаемая в последнее время тема разделения “человека-массы” и “человека-индивида”, как мне представляется, с теорией социальной ответственности имеют общие положения. Мы не будем обращаться к проблемам так называемой “массовой культуры”. Скажем лишь, что человек трактуется там, как существо, потребности которого нужно удовлетворять. Такая пресса опускается до уровня среднего обывателя, потакает его интересам, провозглашая при этом, что человеку больше ничего не нужно. Такая задача, как поднимать читателя до более высокого уровня, в цели массовой прессы не входит. Как видим, манипулирование сознанием читателя в этом случае происходит гораздо легче, нежели с образованной аудиторией.

Кстати, осознание ответственности прессы перед обществом рассматривается не только в теоретических работах по журналистике, но и на страницах газет. Затрагивается манипулирование сознанием как основополагающий фактор политических событий, и высказываются позиции отдельных публицистов, осуждающие подобные явления. Однако, рефлексия происходит гораздо реже, чем появляются сами объекты этой рефлексии.

Например:

Изначально кампания протекала так, что борьба идей была исключена. Сейчас всё идёт к тому, что даже борьбы личностей не получается. Какие-то финансовые группировки, лобби, администрация президента, телекомпании, пропахшие нафталином политические деятели, выписанные неизвестно откуда группы поддержки и обличители. Избиратель начинает чувствовать себя лишним на этом празднике жизни. Какие люди бьются. Какие деньги тратятся. Какие цели высокие преследуются.

(Комок, 22.04.98)

Или:

… с определённого момента кампания утратила всякое подобие достоверности. Избиратели уже начали оценивать технологии кандидатов, что на самом деле никуда не годится. Театр ведь. Лей ты клюквенный сок, сколько влезет, но зритель-то должен хоть немного верить, что это кровь. Нет, специально ещё жирными буквами: “Муляж непринуждённого общения с народом”. “Действующая модель друга детей”. “Макет тревоги за судьбу края”. Театр марионеток. Только вместо тонких ниток - приличные такие канаты. Толстые. (Комок, 20.05.98)

Раз уж мы перешли от теории к практике, следует отметить, что социальную ответственность прессы, судя по публикациям, осознают далеко не все журналисты. Многие об этом не задумываются в принципе. В целом, об общей тенденции отражения в прессе политических событий говорит следующий пример:

К сожалению, очень мало осталось шансов провести эту кампанию политически корректно, без оскорбительных выпадов по поводу того или иного кандидата. Дай Бог, если я ошибусь, но такого в нашем крае действительно ещё не было, чтобы все претенденты на победу в выборах столь строго и основательно разделили и подчинили себе те или иные СМИ. В большинстве своём и ТВ компании, и газеты, и газетки, и “жёлтые” дайджесты знают хозяина, знают, на кого они сделали ставки, и ещё до начала предвыборной борьбы, в том числе и на этой неделе, уже прошли в эфире некоторые передачи, были опубликованы газетные материалы, из которых можно судить, что меньше всего её участники будут озабочены объективностью излагаемых фактов, а также корректным поведением по отношению к своим противникам. (Красноярский рабочий,23.03.98)

Нельзя сказать, что издания отстранялись от обнародования своей позиции в той или иной ситуации (имеется в виду, политика и, в частности, выборы). Кто-то стремился к пресловутой “прописной” объективности:

“Красноярскому рабочему” удаётся, что и предусмотрено законодательством, сохранять нейтралитет по отношению ко всем кандидатам в губернаторы, предоставляя им равные возможности для выступлений на своих страницах.

(Красноярский рабочий, 27.03.98)

Вообще, в ходе обзора красноярской прессы выяснилось, что такую однозначно правильную позицию высказала только одна редакция. Другая газета, наоборот, постаралась быть объективной, но уже по отношению к собственным возможностям и к существующему положению дел:

Мы никого грязью не обливали, никому рук не выкручивали - мы высказывали своё мнение “за” на что имеем полное право!.. С самого начала предвыборной кампании мы решили: ни слова компромата. Ни про кого. Это решение мы выполнили. Статьи “за” были. Про всех. И про Зубова, и про Лебедя. Свои мнения (опять-таки только “за”) высказывали журналисты. Разные мнения. Но - мы не испачкались ни агитационной истерией, ни пасквилями, ни психическими атаками… Свои симпатии каждый проявит в день выборов. А газета, наша газета - она не массовый агитатор. Мы это поняли несколько лет назад. Мы работаем, чтобы читатели могли читать нас до выборов, после и даже во время. Но - не вместо выборов. (Комок, 13.05.98)

Итак, подводя итог первой главы, можно выделить следующее. Первое. Существующие требования, записанные в журналистских кодексах этики, часто не соответствуют действительности и бывают невыполнимы в практике публицистов. В частности, это касается идеализированного представления об объективности журналистики.

Второе. Профессия журналиста субъективна изначально, поскольку пишущий, в первую очередь, должен быть личностью со своими взглядами принципами и жизненной позицией.

Третье. Субъективность публикаций признаётся также и системой жанров текста, поскольку, например, в таком жанре как комментарий, позиция публициста является основополагающей.

Четвёртое. Историческое отступление в вопрос трансформации роли журналиста и его текста показало, что субъективность и позиция соединены между собой причинно-следственной связью, - второе является следствием первого.

И, наконец, пятое. Осознание этого утверждения приводит журналиста к тому, что он начинает понимать ту ответственность перед обществом, которая возлагается на него за выражение своей позиции, взглядов, представлении о том или ином событии. В противном случае, аудитория становится объектом неосознанного, но чаще всё же умышленного, манипулирования. К сожалению, сегодняшняя действительность подтверждает, что это так.

Далее будет рассмотрено, какие приёмы и способы применяют красноярские журналисты для выражения своих субъективных позиций и насколько эти способы связаны с манипулированием сознанием.

Глава 2. Психологические приёмы и способы проявления позиции журналиста.

“Любая информационная деятельность, затрагивающая интересы и потребности людей - независимо от того, касается ли она вопросов политики, экономики, социальных проблем, - направлена не только на информирование людей, но и на формирование или изменение их позиций, точек зрения” (15, 76).

В социальной психологии хорошо известно понятие референтных групп. Смысл их означает, что в любом сообществе людей есть лица, к мнению которых остальные прислушиваются с особым вниманием и доверием. Эти лица определяют групповые ценности своего общества, на которые ориентируется каждый, кто считает себя принадлежащим к этому обществу. В первую очередь, к таким группам относятся СМИ.

В связи с этим уместно будет говорить об убеждении как основном способе побуждения людей к принятию предлагаемой им информации. При этом убеждение оказывается возможным только в том случае, если читатель способен сопоставлять, анализировать различные точки зрения. Тогда “убеждаемость следует рассматривать, как готовность людей принять (или опровергнуть) информационное воздействие” (24,163), т.е. убеждение всегда требует психологической активности не только коммуникатора, но и аудитории. Вообще, увеличение разнообразия аргументов в любом сообщении делает его более убедительным. Это объясняется тем, что люди получают больше материала для формирования собственных суждений. Безусловно, более образованная аудитория анализирует не только количество, но и качество информации. Однако, менее взыскательные читатели поддаются влиянию числа аргументов, полагая, что чем их больше, тем лучше.

Таким образом, замена качества аргументов их количеством, предоставление читателю готовых выводов, а не конкретных фактов, и пассивное их принятие аудиторией переводят сообщение в плоскость психологического внушения. Под внушением понимают “вид психологического воздействия, словесного или образного, вызывающее некритическое восприятие и усвоение какой-либо информации” (24,184). Цель манипулятивного внушения - сформировать новую систему взглядов, убеждений, навязать определённую точку зрения, нужную субъекту воздействия.

Американские исследователи, занимающиеся теорией печати, разграничивают СМИ по тому, какое положение занимают в них человек и какая роль отводится власти по отношению к прессе. Любопытно, что в либертарианской теории, в отличие от авторитарной, “человек трактуется не как зависимое существо, которое надо вести и направлять, но как разумное существо, способное отличить правду ото лжи и лучшую альтернативу от худшей в тех случаях, когда ему приходится иметь дело с противоречивыми фактами и делать выбор из нескольких возможностей. Истина перестает восприниматься как принадлежность власти, и право поиска истины рассматривается как естественное и неотъемлемое право человека... Пресса в данной теории рассматривается как партнёр по поиску истины” (23, 18).

В соответствии с либертарианской теорией, пресса является средством предоставления фактов и аргументов, на основании которых люди могут следить за тем, что происходит, и определять собственное мнение по поводу политики. Как отмечает один из авторов работы “Четыре теории прессы” Ф. Сиберт, “должны быть равно услышаны все идеи, должен существовать “свободный рынок” идей и информации. Любое меньшинство и любое большинство, и слабые и сильные должны иметь доступ к прессе” (23, 19).

Здесь кажется уместным разделение газет на “качественные” и “жёлтые”. Первые, как известно, дают читателям “пищу для размышлений”, вторые - в погоне за сенсацией игнорируют это правило. Не лишено смысла мнение на этот счёт французского учёного П. Бурдье: “Через чтение двух категорий газет (газеты-сенсации и газеты-размышления) просматриваются два совершенно различных отношения к политике. Факт чтения общенациональной газеты - это один из многих способов продемонстрировать, что чувствуешь себя членом правовой страны, т.е. в праве и обязан участвовать в политике, осуществлять на деле свои гражданские права... Политический анализ предполагает либо дистанцию, возвышение, позицию для обзора наблюдателя, остающегося в стороне от драки, либо историческое отступление, которое даёт время для рефлексии. Такого рода дистанциирование способно нейтрализовать предмет в его непосредственности, насущности, функциях и заменить выражения в форме прямой речи или лозунги с их грубой резкостью на их эвфемизированный перевод в форме косвенной речи. Газеты, считающиеся “качественными”, вызывают такое отношение к объекту, которое содержит утверждение дистанции от него, которое является утверждением власти над объектом, и, вместе с тем, достоинства субъекта, упрочивающегося в этой власти. Такие газеты дают читателю значительно больше, чем “личное” мнение, в котором он нуждается, - они признают за ним достоинство политического субъекта” (5, 169).

О том, что “журналисту куда лучше выступать в роли объективного судьи, а не в роли участника конфликта” (1,113) говорит и упоминавшийся ранее исследователь Д. С. Авраамов. Тем не менее, на деле всё выглядит иначе, нежели в идеале.

Приёмы открытого проявления позиции журналиста.

В связи с определившимся выше понятием манипулятивного внушения проблема субъективности в журналистике приобретает первостепенное значение. Доверие, получаемое журналистом от аудитории, ко многому обязывает, но далеко не каждому удаётся его оправдать. Зачастую пишущий, высказывая свои личные эмоции, категорически утверждает, навязывает своё мнение. Подобное явление получило название “необоснованной (неаргументированной) генерализации”. Этот вид “демагогической риторики” достаточно подробно рассмотрен в работах Т. М. Николаевой (13) и М. Ю. Федосюка (21), а способы манипулятивной генерализации, которые характерны для газет, указаны в работе А. П. Сковородникова (16).

1). Антиагитация.

Как ни странно, но в прессе во время выборов появлялось гораздо больше антиагитационных материалов. Говорилось чаще не о достоинствах “своего” кандидата, а о недостатках соперника. Например:

Больше всех заблуждается тот, кто верит хоть в какой-то патриотизм масона и просиониста Ельцина. Это самый изощрённый предатель… Ельцин - явление антирусское, асоциальное, антинародное.

(Красноярская газета, 1.07.96)

Или:

Через две недели красноярцам предстоит сделать выбор, который определит судьбу края на долгие годы. Песня была такая: “Обещаньям я не верю, и не буду верить впредь…” Для целого поколения она была манифестом, однако, верили и наступали на грабли. Поверят ли 17 мая генералу? Надеюсь, нет.

(Вечерний Красноярск, 14.05.98)

Неоднократно повторяющиеся уничижительные определения в первом случае и отсутствие веской аргументации во втором свидетельствуют о психологическом внушении со стороны коммуникатора.

2). Агитация.