Защита прав человека в период вооруженных конфликтов

сосуществованию. В качестве одной из мер для достижения этой цели п. 5 ст.

6 Протокола II содержит призыв к властям, “предоставить как можно более

широкую амнистию лицам, участвовавшим в вооруженном конфликте, и лицам,

лишенным свободы по причинам, связанным с вооруженным конфликтом,

независимо от того, были ли они интернированы или задержаны”. Примером в

этой связи могут служить принятые российскими властями амнистии лицам,

совершившим противоправные деяния в 1991-94 г.г. на Северном Кавказе1 и в

1994-96 г.г. в Чеченской Республике2.

Протокол II подтверждает и развивает положение ст. 3 Женевских конвенций о

защите раненых и больных (ограничившейся оговоркой условия, что раненых и

больных будут подбирать, и им будет оказана помощь): в ст. 7 в отношении

“защиты и ухода” и в ст. 8 относительно “розыска”, в том числе и мертвых.

Согласно п. 1 ст. 7 Протокола II право на защиту и уход имеют “все раненые,

больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, независимо от того, принимали

они участие в вооруженном конфликте”. В пункте 2 сформулирован принцип

предоставления медицинской помощи без какой-либо дискриминации:

“При всех обстоятельствах с ними обращаются гуманно и предоставляют им в

максимально возможной мере и в кратчайшие сроки медицинскую помощь и уход,

которых требует их состояние. Между ними не проводится никакого различия по

каким бы то ни было соображениям, кроме медицинских”. Равно как и

соответствующие нормы Протокола I ст. 8 Дополнительного протокола II

закрепляет, что во всех случаях, и в особенности после боя необходимо

разыскивать и подбирать раненых, больных и лиц, потерпевших

кораблекрушение, безотлагательно принять все возможные меры для того, чтобы

оградить их от ограбления и дурного обращения, обеспечить им необходимый

уход, а также принять меры к тому, чтобы “разыскать мертвых и

воспрепятствовать их ограблению и должным образом захоронить”.

Поскольку Протокол II не признает существования комбатантов он не дает

определения гражданскому населению и гражданским лицам. В результате

отсутствия этих ключевых определений положения, касающиеся защиты

гражданского населения, которые составляют содержание части IV Протокола,

“повисают в воздухе”. Кроме того, они значительно короче, нежели

аналогичные положения Протокола I. Пункт 1 ст. 13 Протокола II зафиксировал

принцип, согласно которому гражданское население и отдельные гражданские

лица “пользуются общей защитой от опасностей, возникающих в связи с

военными операциями”. Соответственно запрещается делать их объектом

нападения, а также запрещаются “акты насилия или угрозы насилием, имеющие

основной целью терроризировать гражданское население” (пункт 2). Как было

отмечено выше, гражданские лица пользуются этой защитой, “если и до тех

пор, пока они не принимают непосредственное участие в военных действиях”

(п. 3 ст. 13 Протокола II). Согласно ст. 17 не допускается отдавать

распоряжения о перемещении гражданского населения по причинам, связанным с

вооруженным конфликтом немеждународного характера, “если необходимость в

этом не вызывается требованиями обеспечения безопасности упомянутых

гражданских лиц или настоятельными причинами военного характера”. Пункт 2

той же статьи запрещает при любых обстоятельствах принуждать гражданских

лиц “покидать свою собственную территорию” по причинам, связанным с

конфликтом. П. 2 ст. 18 предусматривает проведение операций по оказанию

гуманитарной помощи гражданскому населению, если оно “испытывает чрезмерные

лишения”. Подобные операции должны носит исключительно “гуманитарный и

беспристрастный характер” и осуществляться “без какого-либо

неблагоприятного различия”. Кроме того, они требуют согласия официально

признанного правительства данного государства на то, чтобы гуманитарная

помощь была доставлена гражданскому населению, проживающему как на

территории, находящейся под контролем правительства, так и на территории,

которая фактически находится под контролем (формально не существующей)

противной стороны. Наконец, ст. 18 устанавливает, что общества помощи,

“находящиеся на территории” государства, страдающего от вооруженного

конфликта немеждународного характера, такие, как организации Красного

Креста или Красного Полумесяца, “могут предлагать услуги с целью выполнения

своих традиционных функций в отношении жертв вооруженного конфликта”. В то

же время негативным моментом является то, что в отличие от ст. 81 Протокола

I, п. 1 ст. 18 Дополнительного протокола II не содержит конкретной ссылки

на МККК или на Лигу обществ Красного Креста или Красного Полумесяца.

К сожалению, в Протоколе II не нашли отражения такие вопросы, как

коллективная или индивидуальная ответственность за нарушения прав человека

в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера.

Самым существенным отличием защиты прав человека в условиях

вооруженных конфликтов немеждународного характера от аналогичных действий,

совершаемых в период международных вооруженных конфликтов, является то, что

на международном уровне, по существу, полностью отсутствуют организации и

процедуры для обеспечения выполнения этого права сторонами, участвующими в

конфликте. Это является верным показателем того, что гражданские войны

рассматриваются как внутренние события, угрожающие национальному

суверенитету. Но даже несмотря на категорическое запрещение вмешательства,

содержащееся в статье 3 Протокола II, у международного сообщества, начиная

с Организации Объединенных Наций и заканчивая средствами массовой

информации и общественным мнением, остается возможность призвать все

стороны, участвующие в том или ином внутреннем вооруженном конфликте,

соблюдать свои обязательства, предусмотренные Протоколом II. Наконец,

второй абзац статьи 3 Женевских конвенций содержит простое положение:

“Беспристрастная гуманитарная организация, такая, как Международный Комитет

Красного Креста может предложить свои услуги сторонам, находящимся в

конфликте”. В Протоколе II ничего к этому не добавлено и не изменено.

Повсеместно понимается это так, что правительства и повстанцы должны по

меньшей мере рассмотреть предложение услуг со стороны МККК, а принимать их

или нет - это их дело. Практика показывает, что в большинстве случаев такие

предложения принимаются, поскольку очевидно, что гуманитарная помощь (в

широком смысле) жертвам вооруженного конфликта - в интересах участвующих в

конфликте сторон.

Национальное законодательство.

В Советском Союзе особо важные международные договоры подлежали

ратификации Президиумом Верховного Совета СССР. Так, Женевские конвенции

1949 года были ратифицированы Президиумом Верховного Совета СССР 17 апреля

1954 г., и их положения стали обязательными для всех органов власти. В

настоящее время в России в соответствии с принципами правового государства,

закрепленными Конституцией, органы власти в своей деятельности связаны как

внутренним, так и международным правом. Общепризнанные принципы и нормы

международного права и международные договоры являются согласно части 4

статьи 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой

системы и должны добросовестно соблюдаться, в том числе путем их учета

внутренним законодательством. 4 августа 1989 года Верховный Совет СССР

ратифицировал оба Дополнительных протокола к Женевским конвенциям от 12

августа 1949 года. Ратифицировав Протокол II, касающийся защиты жертв

вооруженных конфликтов немеждународного характера, Верховный Совет поручил

Совету Министров СССР подготовить и представить предложение о внесении

соответствующих изменений в законодательство. Однако это поручение не было

исполнено. Вместе с тем, Конституционный Суд РФ установил, что “положения

данного Дополнительного протокола о гуманном обращении со всеми лицами, не

принимавшими непосредственного участия или прекратившими принимать участие

в военных действиях, о раненых, больных, о защите гражданского населения

... подлежат применению обеими сторонами вооруженного конфликта”1 . В то же

время Конституционный Суд указал, что ненадлежащий учет данных положений во

внутреннем законодательстве послужил одной из причин нддесоблюения правил

названного Дополнительного протокола, согласно которым применение силы

должно быть соизмеримо с целями, и должны прилагаться все усилия к тому,

чтобы избежать ущерба гражданским лицам.

Важным шагом на пути устранения вышеуказанного недостатка явилось

принятие Государственной Думой России двух постановлений (см. выше),

законодательно закрепляющих понятие внутреннего вооруженного конфликта.

Например, постановление Государственной Думы Федерального Собрания

Российской Федерации от 12 марта 1997 года № 1200-ГД (усовершенствованная

редакция) под вооруженным конфликтом понимает “противоборство между:

а) вооруженными объединениями, отрядами, дружинами, другими вооруженными

формированиями, созданными и действовавшими в нарушение законодательства

Российской Федерации (далее - незаконные вооруженные формирования), и

органами внутренних дел, подразделениями внутренних войск Министерства

внутренних дел Российской Федерации, Вооруженных Сил Российской Федерации,

других войск и воинских формирований Российской Федерации;

б) незаконными вооруженными формированиями, созданными для достижения

определенных политических целей;

в) лицами, не входившими в незаконные вооруженные формирования, но

участвовавшими в противоборстве”.

Наконец, ряд положений, касающихся защиты прав человека в условиях

вооруженных конфликтов (в том числе немеждународного характера), содержится

в новом Уголовном Кодексе Российской Федерации (см. главу 3).

Внутренние беспорядки и напряженность. В современном международном

праве недостаточно полно рассматриваются вопросы, связанные с внутренними

беспорядками и напряженностью. Ни одно из созданных международных

учреждений не в состоянии надлежащим образом решить проблемы, возникающие в

связи с такого рода явлениями. Пока в этой области есть лишь незначительные

сдвиги: с одной стороны, намечается усиление роли Международного Комитета

Красного Креста, стремящегося распространить свою гуманитарную деятельность

на ситуации, связанные с внутренними беспорядками и напряженностью; с

другой стороны, органы Организации Объединенных Наций, занимающиеся

вопросами прав человека, все больше внимания уделяют случаям грубых и

непрекращающихся нарушений прав человека. Очень часто такие нарушения

проистекают из внутренних беспорядков и напряженности, и в силу этого

попадают в поле зрения органов ООН по правам человека. В своем докладе

“Защита жертв немеждународных вооруженных конфликтов” (Женева, 1971 год)

Международный Комитет Красного Креста констатировал, что под внутренними

беспорядками подразумеваются:

“... ситуации, не имеющие признаков немеждународного вооруженного конфликта

как такового, но характеризующиеся наличием в стране конфронтации, которой

присущи определенная напряженность или продолжительность и в которой

отмечаются акты насилия. Последние могут приобретать самые различные формы,

начиная от стихийно вспыхивающих актов мятежа до борьбы между более или

менее организованными группами и правительственными властями. В таких

ситуациях, которые не обязательно перерастают в открытую борьбу, для

восстановления внутреннего порядка правительственные власти мобилизуют

усиленные контингенты полиции или даже вооруженные силы”1 . Таким образом,

в определении МККК речь идет о конфликтных ситуациях, которые зашли уже

довольно далеко, но еще не переросли в вооруженный конфликт. При этом

замечу, что ситуации внутренних беспорядков и напряженности исключены из

сферы применения Дополнительного Протокола II, однако в Комментарии к нему

определены следующим образом: “беспорядки, такие, как, например,

демонстрации, не имеющие заранее согласованного плана, отдельные и

спорадические акты насилия в отличие от военных действий, ведущихся

вооруженными силами или вооруженными группами, иные акты аналогичного

характера, включая, в частности, массовые аресты лиц в связи с их

действиями или убеждениями”2. В этой связи следует напомнить, что Протокол

II применяется лишь тогда, когда противостоящие правительству силы

осуществляют военные действия и когда такие силы состоят из организованных

вооруженных подразделений и контролируют значительную часть территории. Для

целей настоящей работы все то, что оказывается ниже этого “порога”, отнесем

к категории внутренних беспорядков и напряженности, даже если и

правительство, и противоборствующая сторона еще не контролирует

значительную часть территории, как это предусмотрено в ст. 1 Протокола II.

В одном из последующих документов МККК ссылается на понятие “внутренняя

напряженность”. Обстановку напряженности можно квалифицировать как

напряженную ситуацию, возникшую под воздействием политических, религиозных,

расовых, социальных или экономических факторов. Следовательно, под

“внутренними беспорядками и напряженностью” необходимо понимать все

конфликтные ситуации внутри той или иной страны, достаточно серьезные в

плане порождения острых гуманитарных проблем, особенно в силу того, что они

ведут к физическому насилию и отрицанию свободы, независимо от того,

используются вооруженные силы или нет.

В современном международном праве имеется существенный пробел:

отсутствуют положения, непосредственно касающиеся конкретных ситуаций,

возникающих во время внутренних беспорядков и напряженности. Поскольку к

таким ситуациям не применяются положения статей Дополнительного протокола

II, единственной нормой, касающейся защиты прав человека в условиях

внутренних беспорядков и напряженности, является статья 3, общая для всех

Женевских конвенций. Конечно, во всех таких ситуациях применимо право,

касающееся прав человека, однако его положения как таковые не связаны с

установлением какого-либо рода ограничений в отношении столкновений между

органами власти и оппозиционными группами внутри государства. Как только

мятежники оказываются во власти правительственных органов, в силу вступают

положения, касающиеся прав человека. Однако в ходе самого столкновения - до

появления таких возможностей - в действие вступает лишь несколько правовых

норм, и самое большее, что можно сделать в таких ситуациях, - это

руководствоваться духом положений о правах человека. Вместе с тем, в

международном праве каких-либо норм, регулирующих данный вопрос,

практически не существует. Еще больший пробел в современном праве,

посвященном защите прав человека, существует в отношении обязательств

отдельных лиц или групп лиц, находящихся в оппозиции к правительству, в

любой период столкновения. Несмотря на вышеперечисленные пробелы в

международном гуманитарном праве, бесспорным является то, что в период

внутренних беспорядков и напряженности людям приходиться испытывать

серьезные страдания, и поэтому необходимо сделать все возможное для

облегчения их участи.

3. Ответственность за нарушение прав человека в условиях вооруженных

конфликтов.

Ответственность за нарушение прав человека в условиях вооруженных

конфликтов можно рассматривать как коллективную ответственность, т.е.

ответственность воюющей стороны (чаще всего - государства) за все действия,

совершаемые лицами, входящими в состав ее вооруженных сил, или как

индивидуальную ответственность конкретных правонарушителей.

3.1. Коллективная ответственность.

Прежде чем перейти к характеристике важнейших вопросов, касающихся

уголовной ответственности за преступления против жертв войны, полезно

рассмотреть вопрос о характере таких преступлений. Опыт вооруженных

конфликтов свидетельствует о том, что во время войны несоизмеримо велико

число нарушений, носящих государственно организованный характер. Так, в

период второй мировой войны, как никогда ранее, государственно

организованный характер нарушений прав человека выразился в целой системе

предписаний воюющих государств, диктующих войскам и властям преступные

методы ведения войны. Это касалось и обращения с военнопленными, ранеными и

больными, отношения к гражданскому населению на оккупированных территориях,

создания концлагерей для массового уничтожения людей и т.д. Таким образом,

многие, и во всяком случае наиболее тяжкие военные преступления носят

государственно организованный характер, следовательно, воюющая сторона

(государство) должна нести ответственность за их совершение. Коллективная

ответственность воюющей стороны может иметь разные проявления. В первую

очередь, необходимо отметить принцип взаимности, который складывается из

двух составляющих:

а) принципа отрицательной взаимности (“Я не обязан уважать закон, потому,

что ты его не уважаешь”);

б) принципа положительной взаимности (“Я соблюдаю закон, потому, что ты

тоже его соблюдаешь”).

Женевские конвенции и Дополнительный протокол I наложили запрет на действие

принципа отрицательной взаимности, установив в общей для всех Женевских

конвенций статье 1 обязательство государств-участников “при любых

обстоятельствах соблюдать и заставлять соблюдать” положения Конвенций. Это

положение идентично формулировке п. 1 ст. 1 Протокола I. Однако

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9