Воздушное пространство Российской Федерации: понятие и правовая характеристика

В этих условиях возрастает важность задачи, которая стоит перед юридической наукой - установление правового содержания понятия «воздушное пространство» с точки зрения разграничения действия норм воздушного и космического права и определения верхней границы распространения суверенной власти государств (хотя и то и другое может и не совпадать). Естественнонаучный подход при этом может быть использован, но только в случае международной договоренности о «привязке» указанного правового содержания к естественным, физическим границам атмосферного воздуха.

Очевидно, это также был бы нормативный поход, поскольку «естественной» зависимости между высотными пределами государственного суверенитета и верхней границы воздушного пространства в действительности не существует. Можно добиться всеобщего признания верхней границы атмосферы (или так называемого «действительного» воздушного пространства), но ничего не препятствует государствам устанавливать свой суверенитет ниже этого рубежа (ситуация аналогична и в отношении предельной 12-мильной ширины территориальных вод). В таком случае возникло бы некое промежуточное воздушное пространство между суверенным воздушным пространством государства и космическим пространством.

Изложенное позволяет утверждать, что проблема определения понятия «воздушное пространство» в нормативном отношении распадается на две части. Во-первых, это определение границы между воздушным и космическим пространством, что должно служить целям четкого разграничения сферы действия норм воздушного и космического права. Во-вторых, это определение верхнего предела государственного суверенитета, который может быть признан несколько ниже, но ни в коем случае не выше нормативной границы между воздушным и космическим пространством. Причем решение этой проблемы должно осуществляться строго в предложенной хронологии.

Необходим четкий нормативный подход для разграничения двух пространственных сфер - воздушной и космической, поскольку режимы их использования основаны на противоположных друг другу принципах - суверенитета в воздушном пространстве над государственной территорией и открытости или свободы исследования и использования всеми государствами космического пространства.

В настоящее время доктрины и позиции государств по этому вопросу разделились в основном на две основные группы: одна в пользу «пространственного» подхода, другая - «функционального». Представители пространственного подхода предлагают ввести строгое деление пространства на космическое и воздушное, с разным статусом и режимом, и соответственно деятельность, осуществляемая в этих двух зонах, будет строиться по принципу ratione loci. Сторонники функционального подхода полагают, что не имеет смысла делить пространство на две части, а будет достаточно того, чтобы деятельность по использованию воздушного и космического пространства регулировалась в зависимости от ее характера или функции и основывалась на принципе ratione materiaes.

Представители «пространственной» школы предлагали многочисленные методы для разделения пространства, которые основывались на физических и политико-юридических критериях. К физическим можно отнести: критерии, основанные на совпадении границы воздушного суверенитета с границей атмосферного слоя воздуха; естественном разделении атмосферы на слои (тропосфера, стратосфера, мезосфера и ионосфера); максимальной высоте, которую могло достичь воздушное судно (около 35 км); на теории «линии Вон Кармана», устанавливающей высоту оптимальных аэродинамических качеств двигателей воздушного судна (около 83 км); постоянном нижнем перигее орбиты спутника (около 100 км), силе земной гравитации. Юридико-политические критерии основаны на: способности государства обеспечивать свою безопасность и защиту (зависимость от военных, экономических и иных возможностей); введении промежуточной нейтральной зоны между воздушным и космическим пространством.

Функционалисты, в свою очередь, базировали свою позицию на нецелесообразности проведения водораздела между воздушным пространством и космосом и выступали за их единый (унифицированный) правовой режим. Некоторые из них прямо утверждали, что принцип суверенитета потерял свое прикладное значение: развитие техники и наращивание деятельности человека в этих средах бросает вызов этому «архаическому» принципу. Были также аргументы, в пользу того, что для целей космической деятельности воздушное и космическое пространства представляет единую неделимую среду, поэтому водораздел между ними излишен.

С точки зрения функционалистов, государственный суверенитет должен в этой связи приобрести чисто функциональный характер и быть сведенным к функции контроля за воздушной навигацией. По их мнению, это в наибольшей степени отвечало бы потребности в свободе воздушной навигации и космической деятельности. Последнее логически вытекает из комплексной взаимозависимости государств в современном мире.

Другими словами, функциональность суверенитета сводится лишь к возможности государства в необходимых случаях применить меры защитного характера в отношении субъектов других государств, осуществляющих свою деятельность в воздушном и космическом пространстве над его территорией.

Несмотря на многочисленные попытки и методы, предложенные для урегулирования вопроса верхнего предела воздушного пространства, по-прежнему он остается открытым.

В результате в таком же состоянии остаются проблемы, связанные с запуском государствами космических объектов.

Необходимо признать, что в нынешних условиях по различным политическим и юридическим соображениям предлагаемые до сих пор двумя правовыми течениями варианты делимитации воздушного и космического пространства на практике вряд ли осуществимы. Они могут лишь приниматься во внимание при разрешении возникающих в процессе соответствующей деятельности проблем и применяться de lege ferenda. В настоящее время наиболее оптимальным и приемлемым, по мнению А.Н. Сапрыкина, остается предложение юридического подкомитета Комитета ООН по мирному использованию космоса, которое получило в 1976 году наиболее широкую поддержку государств. Оно предусматривает установление высоты нижнего предела границы космического пространства 100-110 км над уровнем моря. По крайней мере, была достигнута договоренность о том, что если возникнет необходимость подписания специального договора по этому вопросу, то граница между воздушным и космическим пространством будет закреплена именно на этом высотном пределе.

Решение проблемы нормативного определения границы между воздушным и космическим пространством, по мнению автора, кроется в существе обозначенных ранее документов - Договора по космосу и Чикагской конвенции. Так Договор по космосу является первым международным соглашением, в котором термин «космическое пространство» получает если не определение, то уточнение того, что в него входит (само космическое пространство, Луна и другие небесные тела). Кроме того, термин «космическое пространство», употребляемый в нем и других договорах, регулирующих деятельность государств в космосе, следует понимать как пространство, в котором действует иной правовой режим, чем в земном (условно) воздушном пространстве. Нормативная составляющая, основанная на регулировании определенного вида деятельности, пространственного действия конкретной группы принципов и норм международного права, здесь очевидна.

В этой связи особый правовой интерес представляет толкование понятия «воздушное пространство», которое дал Секретариат Международной организации гражданской авиации (далее - ИКАО) в 1970 году: "…Международная организация гражданской авиации… занимается вопросом государственного суверенитета в воздушном пространстве лишь в связи с использованием воздушных летательных аппаратов. Правительства, участвующие в конвенции, должны обязательно принимать во внимание факторы, не относящиеся к авиации…, например спутники связи всемирную службу погоды, военные и политические факторы… с точки зрения авиации воздушное пространство, это только то воздушное пространство, в котором воздушный летательный аппарат, как таковой может быть использован… максимальная высота, то есть расстояние от поверхности Земли, на которой механизм может поддерживаться в результате действия аэродинамических сил, равна по современным оценкам, приблизительно 35 км; однако технические изменения по видимому позволят воздушному летательному аппарату, как таковому летать, то есть поддерживаться в результате действия аэродинамических сил, даже на большей высоте».

Вместе с тем такой подход, по мнению профессора Ю.Н. Малеева призван определить лишь навигационное пространство как сферу деятельности авиации, поскольку в своем заявлении Секретариат ИКАО, предлагая указанное определение, подчеркивал, что при выработке общего понятия «воздушное пространство» необходимо учитывать военные и политические факторы.

Действительно высотные пределы нормативного воздушного пространства не должны ограничиваться только навигационными характеристиками современной, стремительно развивающейся авиационной техники, и «высотный потолок» в 35 км - далеко не предел.

В свою очередь А.Н. Верещагин предлагает иное решение данной проблемы. Наряду с естественнонаучным определением понятия «воздушное пространство», по которому последнее представляет собой газообразную оболочку, окружающую землю и неотделимую от нее, он предлагает и нормативное толкование понятия «воздушное пространство». По его мнению, в этом случае следует говорить о пространстве, которое находится в состоянии относительного покоя и неподвижности по отношению к лежащему под ним государству.

Разделяя заявленное мнение профессора Ю.Н. Малеева и отчасти соглашаясь с позицией Секретариата ИКАО автор все-таки считает, что не стоит абсолютизировать те условия, которые так или иначе могут повлиять на нормативную составляющую понятия «воздушное пространство». Эти условия нестабильны: большинство из них носит временный характер, многие латентны или же пока не существуют, поэтому ставить только в зависимость от них содержание понятия «воздушное пространство» представляется неверным. Примером тому может служить действующая международная практика, в которой до сих пор, в силу существования различных факторов, учесть которые одновременно невозможно, это понятие не выработано и не закреплено. Представляется, что в основу определения понятия «воздушное пространство», прежде всего, должны быть заложены конкретные высотные критерии, удовлетворяющие, учитывающие или «поглощающие» навигационные, военные, политические, экономические и другие условия.

Отсутствие нормативно закрепленного определения понятия «воздушное пространство» и безрезультатность всяких действий в этом направлении обусловлена множеством причин. К их числу принято относить, во-первых, нежелание многих ученых и юристов проводить четкое различие между пространством, как таковым (идеальной бесконечной протяженностью), «действительным» воздушным пространством (атмосферой Земли) и нормативным воздушным пространством, границы, правовое положение (статус) и правовой режим которого обусловлены действием соответствующих норм международного и внутреннего права. Каждое из этих понятий существует и развивается в плоскости своей самостоятельной науки: философия, естествознание (физика, география, метеорология) и юриспруденция - соответственно. Каждое описывается и исследуется при помощи методов свойственных только данной науке.

Так пространство, как идеальная бесконечная протяженность является неотъемлемым атрибутом материи. Соглашаясь с Л. Феербахом, утверждавшим, что «пространство и время составляют формы бытия всего сущего» В.И. Ленин особо подчеркивал неразрывную связь пространства с движением материи: «В мире нет ничего кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени». Воспоминание о какой-либо вещи, существовавшей в мире до его предполагаемого уничтожения или представление о ней в нашем воображении, памятуя о том, что она имеет бытие вне нашего сознания, дает нам то, что называют пространством. Пространство есть воображаемый образ существующей вне нас вещи, поскольку она просто существует, то есть, поскольку мы не имеем в виду другой акциденции, кроме бытия вещи, вне представляющего сознания.

Иначе понятие «пространство» описывают современники. «Пространство включает в себя как собственно физическое пространство (территорию), так и его географическое поле (географические взаимосвязи). Если физическое пространство может характеризоваться дискретностью (прерывистостью), то географическому полю свойственна континуальность (непрерывность)».

Вопрос о пределах «действительного» воздушного пространства сам по себе является предметом научных споров. Однако даже в случае отсутствия таких споров использование исключительно естественнонаучных данных о верхней границе атмосферы только усложняет правовое решение проблемы. В самом деле, в свете космической деятельности, может ли служить критерием такая, к примеру, верхняя граница атмосферы (геокорона), как 22 тыс. км, где наблюдаются разряженные частицы газов, с большой скоростью уходящие в межпланетное пространство? Выработка ученными таких понятий, как гомосфера (80-100 км), гетеросфера (свыше 100 км, где составные части атмосферы находятся в атомарном состоянии), земное космическое пространство (слои тропосферы выше тропопаузы, то есть от 10-15 км над поверхностью Земли и удалением от Земли на 950 тыс. км) и другие, пока мало способствовала прогрессу в правовом подходе к определению понятия «воздушное пространство».

Представленные научные рассуждения усложняют процессы сравнения, понимания и увязывания результатов исследований, это мешает выработке четких разграничительных критериев.

Во-вторых, неверны сами методы, при помощи которых пытаются выстроить правовые конструкции. Абсурдно искать нормативное содержание понятия «воздушное пространство» исключительно в данных естественных наук. Уже говорилось, что только навигационные, метеорологические и прочие подобные параметры не могут быть положены в основу того, что в праве будут именовать воздушным пространством.

В-третьих, политические амбиции ряда государств направлены на умышленное создание условий, при которых в праве будет отсутствовать определение термина «воздушное пространство», в виду очевидной опасности, что в законодательстве других государств это определение будет отличаться по самому существенному элементу - высотной границе воздушного пространства и соответственно - высотному пределу государственного суверенитета с потенциально возможным решением этого вопроса на самых неожиданных (больших) высотах. Данная проблема носит сугубо технический характер, поскольку высотный предел воздушного пространства, а следовательно, и высотный предел государственного суверенитета (во внутреннем праве чаще всего границы этих пространств стараются отождествить) определяется исходя из возможностей государства обеспечивать его защиту, не допускать бесконтрольность использования другими государствами. Технические возможности, как показывает история авиации, в своем развитии бесконечны: достаточно объявить четкую величину «воздушного потолка», и сразу же начнется работа по созданию воздушного аппарата способного, сохраняя аэродинамические свойства, действовать за его пределами. Возникнет необходимость вновь «поднимать планку», начнется своеобразная «гонка», способная нарушить стабильность.

В-четвертых, и об этом уже упоминалось, нормативное определение понятия «воздушное пространство» зависит от множества различных факторов. Эти факторы весьма подвижны, подвержены ротации, поэтому попытка четко определить обозначенный термин заведомо обречена, так как через какое-то время, изменившиеся факторы сделают предложенное определение неактуальным. Несмотря на то, что споры относительно юридической природы воздушного пространства продолжаются, в доктрине международного права и дипломатической практике сложился подход, согласно которому используемое пространство над сушей и водами государства, является частью территории такого государства.

В этой связи, по мнению автора, отсутствие нормативного определения понятия «воздушное пространство» не проясняет обстановку, но и не ухудшает ее.

Свой вариант решения проблемы по выработке правовой сущности понятия «воздушное пространство» предлагает профессор Ю.Н. Малеев.
Он призывает использовать произвольный подход, который учитывает два главных критерия. Первый состоит в том, что с естественнонаучных позиций «воздушное пространство» - это пространство, занимаемое атмосферным воздухом (или «действительное» воздушное пространство). Второй критерий должен базироваться на интересах государств в области защиты их суверенитета, регулирования деятельности в атмосфере, а также разграничения сферы действия норм воздушного и космического права.
С учетом действия сложившейся обычно-правовой нормы о нижней границе космического пространства на высоте 100-110 км профессор приводит следующее определение правового содержания понятия «воздушное пространство»: определяемая нормами международного права вертикальная протяженность от поверхности Земли (уровня Мирового океана) до границ с космическим пространством на высоте 100-110 км. В этих пределах суверенное воздушное пространство может быть определено как расположенная вверх по вертикали от государственных границ пространственная протяженность, не превышающая границы между воздушным и космическим пространством на высоте 100-110 км от уровня Мирового океана. В свою очередь открытое воздушное пространство следует определять как находящуюся за пределами суверенного воздушного пространства пространственную протяженность от уровня Мирового океана до границы с космическим пространством.

На сегодняшний день, по мнению автора, такой подход в определении понятия «воздушное пространство» является наиболее приемлемым, отвечающим в целом всем требованиям естественных и правовых наук. Вместе с тем необходимо высказать ряд сомнений относительно некоторых частностей предложенных определений.

Норма права (национального или международного) является действенной (рабочей) только тогда, когда ее положения гарантированно будут выполняться, т.е. когда создан и действует механизм правового регулирования. В контексте разграничения космического и воздушного пространств предложенное определение «воздушного пространства», как общей категории, безупречно. Космические корабли не смогут летать ниже, а воздушные суда - выше обозначенных высот, физические закономерности нарушить невозможно. Однако, когда речь заходит о «воздушном пространстве», как составной части территории конкретного государства, такое определение становится весьма спорным. Вот лишь некоторые вопросы которые, возможно, возникнут, если такое понятие будет закреплено: как определять пределы суверенного воздушного пространства тех государств, которые расположены на возвышенностях или территория которых является рельефно-разнообразной; что из себя должна представлять горизонтальная граница верхнего предела государства - сферу или плоскость, и как это соотнести с различными по протяженности государствами; должна ли соответствовать площадь верхнего предела государства площади наземной и надводной или же в силу шарообразности Земли она должна быть пропорционально больше. И эти вопросы ждут своих ответов.

Между тем, сказанное не отменяет необходимость исследования правового статуса суверенного воздушного пространства, как важнейшей части государственной территории.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5