Совершенствование организации системы профилактики социальной напряженности как фактора дестабилизации муниципальной среды управления

Индекс психологического напряжения при расчете вновь «взвешивается» (самооценка повседневного настроения имеет вес 2/3, оценка настроения близких - 1/3. Полученное в нашем исследовании значение индекса психологического напряжения равны Ips = 0,47. 

Расчет индекса социальной разобщенности.

Социальная разобщённость - снижение уровня сплочённости, консолидации, отсутствие чувства включённости в ближайшее социальное окружение, диссоциация этого окружения. Предполагаемая динамика разобщённости, как и психологическая напряжённость, носит не линейный характер, а изменяется скачкообразно [28, c.40].

Индикаторами социальной разобщённости приняты следующие:

– качество отношений между людьми в ближайшем социальном окружении респондента;

– степень готовности людей прийти на помощь респонденту, оказать поддержку, проявить участие. Показатель качества неформальных отношений между людьми фиксируется вопросом: «Как бы Вы оценили качество простых, неформальных отношений между соседями в Вашем доме, в районе города? (отметьте крестиком на шкале в интервале от 1 – невыносимые; 2-3 – плохие; 4 – нормальные; 5-6 – сердечные до 7 - прекрасные)». Эмпирическое значение данного показателя практически равно нулю и составило Ssd1 = -0,002.

Показатель поддержки близких людей фиксируется вопросом: «Ваши родные, близкие и друзья оказывают Вам: значительную моральную и психологическую поддержку и помощь; сопереживают, советуют, но ощутимой моральной поддержки немного; относятся к Вашему положению в целом безразлично; не чувствую никакой поддержки, скорее помехи; я одинок в своей борьбе за существование». Он рассчитывается на основе пересчета распределений частот ответов по 5-балльной шкале и взвешивания эмпирических значений. Эмпирические значение показателя: Ssd2= 0,24.

Индекс социальной разобщенности не требует «взвешивания», поскольку респондент в обоих случаях оценивает состояние других людей. Рассчитывается индекс как среднее арифметическое от суммы двух показателей и составляет Isd = 0,11.

Фиксируемый сейчас в обществе сравнительно невысокий уровень социальной разобщенности (непосредственные социальные связи еще крепки) в целом не способствует нарастанию скрытой социальной напряженности [28, c.41].

Расчет индекса поведенческой готовности к участию в акциях протеста.

Поведенческая готовность - готовность к акциям протеста, к действиям, направленным на изменение существующей структуры отношений, в предельном случае – на изменение существующего политического строя или конкретных институтов власти – поведенческий компонент скрытой социальной напряженности. Собственно поведенческий компонент напряжённости сочетается здесь с политическим аспектом. Это параметры, оценивающие уровень актуальной напряжённости.

В качестве эмпирических индикаторов готовности предлагаются уже рассмотренные выше: степень готовности респондентов к участию в акциях протеста, забастовках, митингах; опыт участия респондентов в соответствующих акциях. Индикаторы строятся по упорядоченным шкалам и обобщённый показатель получается с помощью процедуры взвешенного суммирования (опыт участия в акциях имеет, естественно, большее значение в прогнозе вероятности будущего участия респондента в аналогичных акциях – в наших исследованиях эмпирическая вероятность приближается к 1,0, – нежели его потенциальная готовность к соответствующим действиям; поэтому относительный вес индикаторов находится в пропорции 2:1.

Расчет показателя готовности к выступлениям уже приведен выше:

Sb = 0,37

Показатель опыта участия в акциях протеста также рассчитан:

Se = 0,12

Индекс поведенческой готовности составил

Ibd = 0,2

Расчет индекса политической активности.

Активность в политической и социально-экономической сферах – ментальный компонент напряжённости, позволяющий оценить уровень потенциальной готовности к изменению существующего положения дел. По-видимому, этот параметр является наименее надёжным, так как повышение уровня политической активности граждан может служить в конечном счёте не росту, а купированию напряжённости в обществе, так сказать, «сбросу» деструктивной активности в формы, лояльные власти [28, c.41].

Индикаторами уровня политической активности служат:

– уровень политической активности сограждан по обобщённым оценкам респондентов;

– оценка эффективности деятельности органов власти на местах; он фиксируется распределением ответов на вопрос: Как бы Вы оценили эффективность деятельности администрации нашего города? (0 – нулевая, 1- минимальная, 2- невысокая, 3 - средняя, 4 – выше средней, 5 – весьма высокая, 6 – максимальная в данных условиях эффективность). Обе шкалы аддитивны и обобщённый показатель активности вычисляется как простое арифметическое среднее двух наблюдаемых распределений. Расчет показателя политической активности уже приведен, его значения: Sa = 0,41. Формула расчета показателя эффективности власти представлена в разделе 4.2. Эмпирические значения показателя составило Sef = 0,53.

Отношение к власти является важным условием развития напряженности. Эффективность власти в глазах людей напрямую связана с прочностью их общественных связей, позиций, с их социальной и физической защищенностью. Поэтому оценка эффективности власти - это косвенная оценка уровня удовлетворенности условиями реализации социальных ожиданий индивида; она же характеризует отношение к власти, которое становится условием развития напряженности.

Оценки респондентов эффективности деятельности местной (городской и районной) администрации невысокие: около (60%) оценивают результативность власти ниже среднего уровня и всего менее 37% - выше среднего (См. рисунок 3). Горожане, как и повсюду в стране, утратили доверие и уважение к власти, а, следовательно, в такой же степени утратили чувство стабильности и защищенности.

Индекс политической активности составил Ipa = 0,47. Это позволяет заключить, что до 50% общества одновременно и активны и готовы к действиям, направленным на преобразование существующего социального порядка [28, c.42].

Таким образом, мы пришли к выводу что уровень напряженности в городе достаточно высок и необходим курс мер по стабилизации социального напряжения в городе Нижнекамске.

3 Совершенствование организации системы профилактики социальной напряженности как фактора дестабилизации муниципальной среды управления

3.1 Долгосрочные социальные программы как универсальный метод стабилизации муниципальной среды управления

Актуальность социальной проблематики в России сегодня чрезвычайно возросла из-за монетизации льгот (замены социальных льгот денежными компенсациями), а также в связи с налоговой и бюджетной реформой, в результате которой регионы лишились ряда источников финансирования социальных обязательств. Предлагаемый подход не затрагивает всего комплекса проблем, связанных с социальным развитием регионов, это результат поиска реальной практики новых форм организации масштабных социальных проектов на уровне муниципальных образований и субъектов федерации.

По результатам регулярного мониторинга общественного мнения в регионах РФ можно выделить факторы, которые влияют на оценку населением ситуации, сложившейся в муниципальной среде:

– недостаток бюджетных средств на социальную деятельность;

– отсутствие развития инфраструктуры — речь идет о том, что инфраструктура поддерживается, а не обновляется;

– бизнес сейчас занимает достаточно активную позицию, однако, по проведенным опросам общественного мнения, очевидно, что отклик на эту деятельность со стороны населения весьма слаб;

– отмена льгот на сегодняшний день воспринимается жителями России крайне негативно. В сущности ее последствия расцениваются на уровне угрозы жизни.

Все это привело к тому, что за последнее время в большинстве регионов России произошел рост социальной напряженности. Проведенные в период с апреля по август 2006 года исследования показывают, что в ряде регионов Приволжского федерального округа количество опрошенных, считающих, что за последнее время их жизнь улучшилась, менее 20%. Еще полтора года назад уровень социального оптимизма был гораздо выше (более 40%).

Осознавая данную негативную тенденцию, власть в стране ставит задачу снятия (снижения) социальной напряженности. Это налагает особые обязательства на всех участников социальной деятельности в регионах.

Главной проблемой власти как основного участника социальной деятельности на региональном уровне является недостаток финансовых средств.

При этом областные социальные программы, как правило, масштабны и серьезны, в них заложены капитальные проекты, ремонт, реконструкция, строительство, что весьма затратно. Кроме того, результаты этой деятельности отсрочены на длительный период времени, в то время как население хочет видеть конкретные продукты деятельности администрации «здесь и сейчас». При этом власть слабо информирует население даже о промежуточных результатах своей работы. Вообще, как показывают мониторинг информационного поля и замеры общественного мнения, у региональной власти повсеместно отсутствует системное информирование населения о своей деятельности в сфере социальной политики.

Безусловно, сама социальная политика является зоной ответственности многих структур, то есть требует решения межведомственных задач. В большинстве случаев в организационной системе областной власти заложены трудности в осуществлении горизонтальных коммуникаций, вследствие чего исполнение решений тормозится, сложно аккумулировать ресурсы и подходы.

У региональной власти, как правило, не простроен механизм «обратной связи» — т.е. власть не обладает исчерпывающей информацией о том, каковы сегодняшние настроения людей, каковы представления жителей региона о наиболее нуждающихся слоях населения, о тех или иных формах оказываемой помощи.

Сегодняшняя позиция федеральной власти вынуждает руководителей региона максимально подключать бизнес к социальным проблемам, т.е. стараться «латать дыры» за счет спонсорских и благотворительных вложений.

Очевидно, что такой путь вряд ли можно назвать эффективным, поскольку системно ничего не меняется, ни одна из проблем власти как участника социальной деятельности таким образом не решается.

При этом бизнес-элита часто предъявляет встречные претензии властным структурам. Это выражается в бытующих среди представителей бизнеса мнениях о том, что:

– для власти характерен бессистемный подход к решению социальных проблем, отсутствуют единые программные документы развития региона;

– власть безынициативна в плане конструктивного диалога с бизнесом в контексте социальной проблематики;

– власть финансирует социальные проекты по остаточному принципу и не в полной мере контролирует расходование средств;

– власть недостаточно или вовсе не информирует общественность о социальной деятельности.

В последнее время федеральная власть открыто призывает крупные компании проводить политику социальной ответственности. Бизнес отдает себе отчет, насколько это необходимо ему самому с точки зрения репутационного менеджмента (благоприятная среда в регионе присутствия, конструктивные отношения с властями, преференции перед инвесторами и т.д.). В своей социальной деятельности бизнес традиционно использует три формы:

– внутрикорпоративная деятельность (улучшение техники безопасности, медицинское страхование и социальная защита своих сотрудников);

– благотворительность (по традиционным направлениям оказания помощи ветеранам и детям-сиротам, а также по принципу «кто быстрее попросил, тот и получил»);

– спонсорство (студенческие гранты, поддержка спортивных команд и творческих коллективов, финансирование региональных праздничных мероприятий) [31, c.135].

В сущности, несмотря на традиционно хороший репутационный эффект, который дает внутрикорпоративная деятельность в узкой среде сотрудников компании, все три стандартные формы социальной работы, реализуемые бизнесом в регионах, обладают общими недостатками:

– незначительный охват целевой аудитории — получателей помощи, что исключает широкий репутационный эффект. Как правило, знают об оказанной помощи и испытывают благодарность только те узкие группы, на которые благотворительность распространилась;

– несовпадение выбранных направлений деятельности с представлениями большинства населения о насущных социальных потребностях общества, что исключает массовое одобрение этой деятельности;

– отсутствие системности в оказании социальной помощи и в адекватном информировании о сделанном, что приводит к отсутствию широкого общественного резонанса.

Наличие вышеуказанных недостатков ведет к несоответствию репутационных дивидендов бизнеса от социальной деятельности и его значительным финансовым затратам на ее осуществление.

Можно полагать, что при подобном подходе желаемого эффекта не будет даже при существенном увеличении социальных инвестиций.

В этой связи в настоящее время получают распространение новые прогрессивные формы спонсорской и благотворительной деятельности крупных предприятий. Такие проекты носят, как правило, долгосрочный характер и требуют новой, достаточно сложной схемы управления вложениями и, соответственно, увеличения издержек на менеджмент в непрофильной деятельности. Представляется очевидным, что при проведении политики социальной ответственности бизнесу необходимо кооперироваться с властью.

При этом в мировом сообществе существуют две основные модели кооперации бизнеса и власти:

– европейская (доминирующая роль государства);

– американская (большая часть социальных функций возлагается на компании).

Ассоциация менеджеров России опубликовала интересные данные своих исследований по этой теме. При выборе наиболее, с их точки зрения, оптимальной модели взаимодействия бизнеса и власти в вопросах социальной политики мнения руководителей компаний распределились следующим образом:

– наибольшее распространение получило представление о том, что «бизнес несет социальную нагрузку с максимальным учетом своих интересов» (52,9% опрошенных);

– менее популярным является представление о том, что «государственная политика и социальные инициативы компаний не зависимы друг от друга» (29,0%);

– еще менее распространено мнение, что «государство определяет приоритеты социальной политики, а бизнес берет на себя реализацию программ» (17,6%).

Иными словами, американская модель взаимоотношений власти и бизнеса не поддерживается, зато российское бизнес-сообщество продемонстрировало готовность определять свою социальную политику в диалоге с властными структурами [32, c. 137].

Подводя итоги вышеизложенного, представляется очевидной необходимость нового системного подхода к социальной деятельности. Таковым являются Долгосрочные Социальные Программы (ДСП), под которыми понимается системный комплекс общественно значимых мероприятий. Подобные программы в сущности являются альтернативой льготам. Они ориентированы на то, чтобы стимулировать общественно полезную деятельность, и предполагают вовлечение в нее широких слоев общественности региона. При этом должны иметь конкретный социально значимый результат.

Диагностика общественного сознания проводится по специальной методологии с целью выявления ожиданий населения региона в социальной сфере, выбора на этой основе резонансных групп и форм помощи. Иными словами, на этом этапе определяются группы воздействия, на которые будет направлена работа, выбираются целевые группы, поддержка которых вызовет наибольшее одобрение и, соответственно, резонанс у жителей данного конкретного региона. Резонансными группами могут стать: дети, инвалиды, молодежь, пенсионеры и др., то есть любые «произвольные» группы, которые по закону могут и не являться льготными категориями граждан. Таким же образом определяются и резонансные формы поддержки. Следует отметить, что, согласно исследованиям, далеко не всегда материальная помощь является единственным или главным способом поддержки, которого ждут и приветствуют жители регионов [33, c. 46].

На основании аудита социальной деятельности в регионе — инициатив власти, бизнеса определяется круг участников ДСП. В задачи аудита входит определение следующего круга вопросов:

– кто и как уже работает в социальной сфере;

– какие проекты уже реализуются, какие инициативы продвигаются, а какие идеи не были реализованы;

– какие ресурсы могут внести «в общую копилку» потенциальные участники — деньги, кадры, материально-техническое обеспечение, оргподдержка и т.п.;

– на каких условиях потенциальные участники готовы сотрудничать в общерегиональной программе и т.д.

По результатам диагностики и аудита разрабатывается стратегия программы, в которой расписывается идеология программы, направления работы в соответствии с определенными резонансными группами и формами помощи.

В стратегии определяются формат организационной схемы, этапы и сроки, а также основные направления и принципы информационного сопровождения.

После разработки стратегии формируется собственно Программа, представляющая собой описание системы входящих в нее мероприятий. Формирование управленческой схемы программы предполагают консолидированное наполнение бюджета и жесткую схему управления, предполагающую широкое использование и объединение имеющихся ресурсов (структур, организаций, отдельных участников) [33, c. 48].

Данный подход не предполагает увеличения тех средств, которые уже тратятся или планируются быть потраченными на социальную сферу в регионах различными участниками этого процесса. Речь идет, в первую очередь, о консолидации части этих средств на единую согласованную долгосрочную программу.

Более того, в данной схеме не надо создавать принципиально новые модели, институты, объекты, не надо «строить с нуля» — нужно оптимально аккумулировать имеющиеся ресурсы.

Специфика наполнения консолидированного бюджета программ во многом зависит от ее инициатора. В том случае, если это исполнительная власть, то бюджет составляется из средств, полученных из областного бюджета, фандрайзинга, фондов, грантов с государственным получателем. В том случае, если инициатором программы является бизнес, то это средства из фондов, вложения самого бизнеса, а также гранты с коммерческим получателем. В случае какого-либо иного, чем исполнительная власть, политического субъекта, выступающего инициатором программы, — это любые промежуточные варианты.

Стратегический Совет — верховный орган программы. На этом уровне принимаются стратегические решения по реализации программы и ее освещению, утверждается состав участников [33, c. 49].

Исполнительная дирекция — это собственно исполнительный орган програмы, который на ранних этапах составляют консультанты и постепенно передают свои функции местным кадрам. Именно Исполнительная дирекция реализует мероприятия и разрабатывает медиа-план. В ее полномочия входит управление бюджетом, создание и обеспечение функционирования рабочих групп по направлениям программы, реализация информационного сопровождения на местном и федеральном уровнях.

На основании аудита ресурсов социальной деятельности в регионе определяются основные исполнители — как правило, это некоммерческие организации [34, c. 77].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11