Учебник по международным отношениям

переживаемый период, а также не исключаться в будущем. В-третьих, они

должны охватывать не тех или иных — пусть даже самых значимых сегодня и/или

самых «перспективных», с точки зрения обозримого будущего, — а всех

участников международных отношений, как и все сферы общественных отношений:

экономику, социальную жизнь, идеологию, политику, культуру, религию, хотя

проявление таких закономерностей в различных сферах может быть (и чаще

всего является) отнюдь не «симметричным».

С учетом сказанного могут быть выделены две основных закономерности, две

ведущие тенденции в эволюции взаимодействия социальных общностей на мировой

арене. К ним относятся глобализация и фрагментация международных отношений,

становление единого, целостного мира и все новые формы его раскола. В

определенном смысле можно сказать, что они являются диалектически

противоположными сторонами одной и той же внутренне противоречивой

тенденции — роста взаимозависимости современного мира — и ее проявлений в

сфере международных отношений.

Указанные закономерности проявляются, с одной стороны, в

интернационализации экономической, социальной, политической и всей

общественной жизни, а с другой, — в создании и укреплении суверенных

государств, развитии национальных общностей и национальных движений,

стремящихся к реализации своих интересов вне национально-государственных

границ (11). Вместе с тем их содержание гораздо шире, поскольку они актив-

120

но вторгаются в частную жизнь, изменения характера которой, с точки зрения

ее «выхода» в сферу международных отношений, является, по-видимому, одной

из наиболее отличительных черт происходящих глобальных изменений. Поэтому

их действие касается не только социальных общностей и политических

движений, но и конкретных личностей, расширения поля взаимного (и весьма

существенного) влияния индивида и международных отношений.

Действие основных закономерностей наблюдается уже в период образования и

крушения древних империй, зарождения и распространения мировых религий,

формирования национальной государственности в Европе и распространения

этого процесса на другие регионы мира, распада государственных империй на

самостоятельные политические единицы в преддверии XX века (Австро-Венгрия,

Османская империя и т.п.), бурного процесса институализации международных

отношений в нашем столетии и т.д. Одновременно шел процесс расширения

обменов между различными общностями, государствами и частными участниками

международных отношений (коммерсантами, религиозными организациями,

деятелями искусства и культуры), ускоряющийся по мере научно-технического

развития.

Новые импульсы указанные процессы получают в точках научно-технических

революций, в особенности таких, как промышленная революция на рубеже

XVIII—XIX веков, НТР, ведущая свое начало с пятидесятых годов нашего

столетия, и ее современный этап, характеризующийся бурным развитием

микроэлектронных технологий. В результате осуществляющегося сегодня в

масштабах планеты перехода от индустриального (а в ряде регионов — от

доиндустриального) общества к постиндустриальному («программируемому», по

терминологии А. Турена) происходят коренные изменения в средствах связи и

транспорта, в информационных технологиях и коммуникациях, в формах

социальной организации и механизмах управления, в экономических и

политических структурах и видах вооружений. Все это не может не оказывать

влияния на проявление основных закономерностей международных отношений.

Среди наиболее очевидных проявлений основных закономерностей

международных отношений следует выделить феномены экономической, социальной

и политической интеграции и дезинтеграции, наблюдаемые сегодня практически

во всех регионах мира. При этом, несмотря на нередко встречающиеся эйфорию

по поводу первой и ламетации по поводу второй, и та, и другая являются

объективными процессами, отражающими «би-

121

фуркационность» современного состояния мировой цивилизации, стохастический,

непредопределенный характер ее развития.

Так, подкрепляемые экономической, технологической, экологической

взаимозависимостью, процессы интеграции1 испытывают и разрушающее их

давление со стороны тенденции к возрастанию национальной и культурной

самобытности, возврата к истокам, даже поиска социализации в идеалах

архаических отношений и реакционных идейно-политических течений.

Представители социологии международных отношений с полным основанием

привлекают внимание к тому обстоятельству, что формирование целостного мира

сопровождается не только интеграционными процессами, но и создает условия

для исключения, отбрасывая на периферию всех, не способных включиться в

сети международной взаимосвязи и оказывать влияние на ее направленность

(см.: 6, р. 204—213 ). Указанное исключение имеет сложный характер и

отличается многообразием форм, его механизмы действуют как внутри того или

иного общества, так и на мировой арене. В слаборазвитых странах оно

отражает углубляющийся разрыв между сельским и городским населением, между

новой буржуазией и широкими слоями люмпен-пролетариата. В развитых странах

оно ускоряет формирование так называемого «четвертого мира», состоящего из

иммигрантов и «новых бедных». Поэтому среди последствий усиления

целостности мира немалое место занимают процессы депривации, возрастающей

зависимости, клиентизации, распространения насилия и т.п. Развитие новейших

средств коммуникации, спутниковой связи, видеотехники и т.п. способствует

широкому распространению (в известном смысле универсализации) западных

идеалов качества жизни, стандартов потребления, индивидуальных ценностей,

демократических норм и т.п. В свою очередь, это ведет к возрастанию

миграционных потоков в направлении более развитых стран, которые нередко

поощряются руководством слаборазвитых государств, как определенное средство

хотя бы частичного решения проблем занятости и «валютного голода». Массовая

иммиграция ведет к дестабилизации социальных и политических отношений как в

принимающих, так и в покидаемых иммигрантами странах, а нередко — и к

обострению отношений между ними. Одновременно растет разрыв в уровнях

развития между богатыми и бедными странами, с одной стороны, а с другой —

внутри «третьего мира», мира бедных стран.

' Более подробно эта проблема рассматривается в главе XI. 122

Окраины разрастающихся мегаполисов «третьего мира» все более заметно

превращаются в средоточие растущей нестабильности, благоприятную среду

кристаллизации радикальных религиозных и популистских движений (исламского

фундаментализма — в арабских странах, радикального индуизма — в Индии, ани-

мистского мессианизма — в Тропической Африке и т.п.). Указанные движения

чаще всего принимают явно выраженный антизападный характер, порождая такой,

неизвестный ранее феномен, как «дикая дипломатия», которая все более

ощутимо затрудняет деятельность официальной дипломатии (см.: там же, р.

210).

В свете описанных процессов не столь уж неожиданными выглядят

утверждения, согласно которым «время интеграции прошло, в мире начались

дезинтеграционные процессы» (12).

Действительно, дезинтеграция характерна не только для бывшего СССР или

происходящего под влиянием его кризиса и распада мирного раздела

Чехословакии и кровавого — Югославии. Еще раньше тенденции к

«суверенизации» проявились и продолжают наблюдаться сегодня в таких

странах, как Турция (курдская проблема), Франция (проблема Корсики), Англия

(проблема Северной Ирландии), Испания (проблема баскского сепаратизма).

Вылившиеся в погромы этнические волнения в Южной Калифорнии в мае 1992 г.

также стали одним из выражений развития процессов обретения различными

национальными и расовыми группами собственной идентичности (и,

соответственно, противопоставления себя «другим»). Несмотря на решительные

меры, предпринимаемые во всех описанных случаях правительствами

соответствующих стран, включая применение военной силы, указанные процессы

в лучшем случае «загоняются вглубь», адекватного же решения им до сих пор

не найдено.

Было бы, однако, неверным абсолютизировать ту или другую из указанных

закономерностей. Как показал опыт «перестройки» и «нового мышления»,

политика, которая делает ставку на одну из них, — указывая, например, на

тенденцию к возрастающей целостности, взаимозависимости современного мира —

при фактически полном игнорировании второй, противоположной ей тенденции,

оборачивается тяжелыми ошибками и в конечном итоге поражением. Вот почему

совершенно неуместными выглядят как возмущенное удивление по поводу развала

СССР, процессов «суверенизации» субъектов Российской Федерации («Весь мир

движется в направлении к интеграции, а мы пытаемся идти против течения»),

так и попытки трактовать их в терминах «общественного прогресса» («Развал

империи следует рассматривать как позитивное явление, как освобождение

народов и реализацию ими

123

естественного права самостоятельно решать собственную судьбу»). Суждения

подобного рода грешат упрощением ситуации, ее примитивизацией, а потому

вместо прояснения проблемы, уводят в сторону, лишают возможности осмыслить

всю ее сложность и полноту. Вот почему не менее серьезной ошибкой, чем

игнорирование тенденции к дезинтеграции, была бы односторонняя ориентация

только на нее при попытке осмысления современных международных реалий, а

тем более — при выработке и проведении в жизнь политических решений. Так,

уже сегодня видно, что процессы дезинтеграции бывшего СССР в ряде случаев

достигли определенного «предела насыщения». Наблюдается взаимная

заинтересованность различных стран СНГ к сотрудничеству, в том числе и в

столь решительно отвергавшихся еще недавно институциональных формах. При

этом следует подчеркнуть, что существенную роль в интеграционных процессах

играют со-циокультурные факторы. Мы можем и должны объяснять необходимость

интеграции потребностями экономического, экологического или любого иного

характера. Но мы рискуем ничего не понять в происходящем, если упустим из

виду, что, не будучи «освящены» культурой, совокупностью общих ценностей,

которым привержены «рядовые» люди, их коллективной исторической памятью,

общностью ряда традиций, обычаев, элементов образа жизни и т.п., указанные

факторы не могли бы играть той роли, которую они, безусловно, играют в

международно-политических процессах.

* * *

Проблема закономерностей международных отношений остается одной из

наименее разработанных и дискуссионных в науке. Это объясняется прежде

всего самой спецификой данной сферы общественных отношений, где особенно

трудно обнаружить повторяемость тех или иных событий и процессов, и где

поэтому главными чертами закономерностей являются их относительный,

вероятностный, стохастический, преходящий характеры. Как частные, так и

наиболее общие, универсальные закономерности существуют здесь в виде

тенденций, характер проявления которых зависит от множества условий и

факторов. В то же время одно из глобальных направлений указанных тенденций,

просматривающееся из глубины веков и ведущее к нарастанию взаимозависимости

мира, дает основание представить международные отношения в виде целостной

системы, функционирование которой зависит как от законов общесистемного

характера, так и от особенностей данного типа систем. Рассмотрению этого

вопроса и посвящена следующая глава.

124

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение:

диалог с Ильей Пригожиным// Вопросы философии. 1992, nb 12.

2. Rassett В., Stair H. World Politics. Menu for Choice. — San Francisco,

1981, p. 51.

3. Aron R„ Sociologie des relations intemationales. // Revue fran^aise de

sociologie. 1963, Vol. IV, No 3, p. 312; 321.

4. Huntiinger J. Introduction aux relations intemationales. — Paris,

1987,

p. 16.

5. Duroselle J.-B. Tout empire perira. Une vision thtorique des relations

intemationales. — Paris, 1982.

6. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie de la scene

intemationale. — Paris, 1992, p. 237—240.

7. Rosenau J. Turbulence in World Politics: A Theorie of Change and

Continuity. — Princeton, 1990.

8. Розенау Дж. Мировая политика в движении. Теория изменений и

преемственности. Реферат. — М., 1992, с. 6—7.

9. Moreau Defarges Ph. Les relations intemationales dans le monde d'aujo-

urd'hui. Entre globalisation et fragmentation. — Paris, 1992, p. 9; 10—11.

10. Samuel A. Nouveau paysage international. — Paris, 1990, p. 247—250.

11. Фельдман Д.М. Закономерности и тенденции в развитии международных

отношений // Введение в социологию международных отношений. Учебное

пособие. - М., 1992, с. 67-68.

12. Поздняков Э.А. Россия сегодня и завтра. // Международная жизнь. 1993,

№ 2.

125

Глава V

МЕЖДУНАРОДНАЯ СИСТЕМА

Принято считать, что системный подход становится достоянием науки о

международных отношениях с середины пятидесятых годов. Его широкое

распространение совпало с проникновением в социальные дисциплины достижений

научно-технической революции и, в частности, с использованием ЭВМ, что

стало для него источником дополнительной привлекательности и породило

надежды на придание исследованиям в этой области необходимой строгости,

прочной теоретической обоснованности и эмпирической верифицируемости. «Идея

систем, — писал, например, С. Хоффман, — несомненно дает наиболее

плодотворную концептуальную основу. Она позволяет провести четкое различие

между теорией международных отношений и теорией внешней политики, а также

способствует успешному развитию как той, так и другой» (1).

В качестве основоположника системной теории западные исследователи чаще

всего называют эмигрировавшего в США австрийского ученого Людвига фон

Берталанфи, работы которого в этой области получили широкое признание в

научных кругах. Однако это не означает, что системный подход не существовал

раньше. Стоит напомнить, например, что уже одна из глав знаменитой работы

Т. Гоббса «Левиафан» была названа «О системах...». Основные понятия

системного подхода широко использовались в работах К. Маркса и Ф. Энгельса,

ими часто оперировал В. И. Ленин. Специально проблемам системной теории

была посвящена изданная в двадцатые годы двухтомная работа нашего

соотечественника А.А. Богданова «Всеобщая организационная наука

(тектология)», в которой уже были проанализированы такие основополагающие

понятия системного подхода, как «система», «элементы», «связи»,

«структура», «среда», «устойчивость»,

126

сформулированы идеи относительно системных противоречий, законов

функционирования и трансформации сложных систем и многие другие положения,

которые в последующие годы, особенно в период бурного развития системной

теории в середине двадцатого века, нашли свое подтверждение и дальнейшее

развитие. В применении к социально-политическим наукам системный подход

получил в эти годы плодотворное развитие в работах американских ученых Т.

Парсонса и Д. Истона. Особенно широкое распространение получили в

политической социологии идеи, высказанные в книге Д. Истона «Системный

анализ политической жизни» (2). Политическая система рассматривается в ней

в виде определенной совокупности отношений, находящейся в непрерывном

взаимодействии со своей внешней средой через механизмы «входов» и

«выходов», в соответствии с базовыми идеями кибернетики. На «входах»

система получает импульсы извне, сигналы, ресурсы, встречается с вызовами,

представляющими угрозу ее целостности. Д. Истон разделяет их на две

категории:

«требования», связанные с безопасностью, индивидуальной свободой и

равенством, участием, потребительскими благами и т.п., и «поддержки»,

позволяющие удовлетворять некоторые требования и регулировать вызываемые

ими конфликты. Источником «требований» являются, с одной стороны, такие

части ее внутри-социетальной среды, как экологическая система,

биологическая система, личностные системы и социальные системы. С другой

стороны, такими источниками являются компоненты экстрасо-циетальной среды:

международно-политические системы, международно-экологические системы и

международные социальные системы. Все эти потоки, поступающие на «входах»

из глобальной окружающей среды, перерабатываются внутри политической

системы путем реагирования всех ее составных элементов, и вызывают, в

конечном счете, совокупную ответную реакция системы, при помощи которой она

адаптируется к среде. На «выходах» такая реакция получает форму

политических действий, правительственных актов и мероприятий и т.п. В свою

очередь, эта обратная реакция системы является началом нового цикла ее

взаимодействий со средой, способствует определенным изменениям в окружающей

среде, продуцирующей затем новые «требования» и «поддержки».

Таким образом, одним из главных достоинств концепции Д. Истона является

рассмотрение политической системы в динамике — как целостного организма,

находящегося в постоянном взаимодействии с окружающей средой и непрерывно

«сверяющего» свои «ответы» с состоянием и реакцией своих элементов.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27